Сибирские огни, 2005, № 10

* * * Кбане пришел Паша, забалагурил, засмеялся залихватски, и как-то отлегла от сердца тревожная хмарь. Повеселел закатный день, посветлела изба, посветлел ли­ цомдед, иматушка попритихла. А дальше— больше, очищались мывпарномзахле­ бе от духовной и телесной скверны: топили в остроте жара и хлестком переплясе вениковтревожные ощущения; истомлялись влегком отходе отжитейской суеты на соломенной подстилке предбанника... А потом была карусель и горка, большой костер в заигрыше с масленицей — надвигалось время «на горах покататься, в блинах поваляться». И хотя про блины оставалось лишь мечтать, горку подняли вровень с избами возле подворья Прохора Демина, на пустыре. Утолкла ее ярая до игр холостежь, а уж карусель— тележное колесо на оси вертикального, вкопанного еще с осени, сутунка с двумя жердями— водилами соорудил сам плотник— большой любитель азартных развлечений. Если упадетПрохор наширокие санки, привязанные кконцу жерди, то крути колесо— не крути— не свалить его с них: лежит, как привязанный. Мне санкидля катанияс гороксделал дед еще втот год, когда закончиласьвойна. Да такие, что любо-дорого: в меру широкие и длинные, устойчивые, с гнутыми в полукруг головками полозьев, с копыльями влозовых вязках— скольлет прошло, а они сохранились крепкими, какраньше, разве что поусохли малость да потемнели. Мыс Пашей ипотянули салазки вплотнуюмуть дальней улицы, на которой уже бился отсвет кострища и слышались крики молодежи. Сперва я продержался круга три-четыре в карусельном вихре, а потом Паша повеселил карусельщиков, раза два перевернувшись взаверте санок, итут же, заме­ тивШуру Клочкову, отмахнул в серость ночи. Я, подняв санки на плечо, полез на горку. Там, наверху, уже орали взахлеб гуля­ ющие, бились снежные всплески от стремительных санок. Ия, пронырнув со свои­ ми растяпистыми салазками через толпу, затих духом на взлобке горы. Тут кто-то увалился на них сзади, захватил меня за шею. Яи очухаться не успел, понять кто да зачем, как санки, качнувшись вперед, стали падать втемноту наезженного желоба. Сердце захолонулось, дух зашелся от встречного воздуха, едва успел я зацепиться руками за головки полозьев и ощутил по неким непонятным признакам, что сзади пристроилась какая-то деваха. Мягкость ли рук, тела или тонкое дыхание утвердили меня в этом, но так оно и было. Когда санки сверзлись с горы и сбавили ход, кто-то, катившийся следом, зацепил их за грядку, ия вместе с непрошеным седоком вылетел вснег на обочину желоба. Итот, кто сидел сзади, навалился на меня сверху. Тихий всплеск смеха лицом в лицо, и я увидел огромные глаза Насти Шуевой, ощутил тяжесть ее крепкоготела, и еще не успев нивздрогнуть, ни замереть и ни обрадовать­ ся, какона ткнулась горячими губами куда-то мне под ухо и прошептала: — Если не выйду замуж за пару лет, засылай сватов,— ивскочиларезво, растаяв втемноте за мелькавшими фигурами людей. А яне сразу пришел в себя, полежал в оцепенении с полминуты, покосил глазами туда-сюда, пытаясь найти Настюи опре­ делить — не видел ли кто нашего кувырка, моего благоденствия? Но вокруг все мельтешили в играх, и вряд ли кто обратил внимание на нас — не одни мои санки отлетали всторону от ударов изацепов катающихся, и хотя я понимал, что это нечто мимолетно-накатное, игра, и возможно игра на кого-то, не жестокая, но ине правед­ ная, а все не хотел тому верить, отгонял ту трезвость, тонул вмороке... Итут яуслы­ шал быстрый горячий говор: — Алешенька, родной, ну прости, прости! — Иеще что-то не совсем понятное. Яскосил глаза: невдалеке стоялидвое. Из-затемнотыне разглядеть было нилиц, ни ясного очертания фигур. — Иди, иди отсюда, курва! Иди и чтобы ятебя больше не видел! — Голос был Алешки Красова— уж его-то яотличал от других: низкий, грудной. А та, стоявшая рядом, видимо была ГрунькаХудаева. Поговаривали, ушел от нее Алешка кматери после того случая в бане. Да и как иначе? Иначе все уважение к нему, и не только у меня, выцветет. Икто знает, может из-за этого, из-за возможности потери того само­ го уважения, мужского достоинства, чести и отрекАлешка свою роковуюлюбовь?.. 5 Заказ № 522 65 ЛЕВ ТРУТНЕВ ДОШ, МОЛОДО-ЗЕЛЕНО