Сибирские огни, 2005, № 10

ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО трубку телефона и быстро в два-три слова договорился с кем-то о встрече. Потом шустро поднялся, поглядел на матушку. — Вы успокойтесь. Сына вашего от дальнейших неприятностей выгородим. Можете не сомневаться. А вот вшколу его вряд ли удастся вернуть. Решение приня­ то, и его опротестовать могут лишь их вышестоящие инстанции. Он плеснул из графина воды в стакан, стоящий на тумбочке, у стола, и протянул матери. — Выпей­ те — полегчает. Сами виноваты: был бы ваш сын сейчас не коршуненком, а моло­ дым соколом, одет, обут и сыт... А у меня сердце отстукивало радостные ритмы. Слова такого начальникачто-то значили. Чернота опасной ямыот меня уходила. — Идите домой и не тревожьтесь. — Все успокаивал матушку военком. — Думайте, какдальше учиться. Ведь ему скоро в армию... Вышли мы из военкомата не чувствуя под собой ног. Я заторопился в школу забирать документы: какраз по времени должен быть в разгаре второй урок, а мне не хотелось встречаться ни с учителями в учительской, ни с одноклассниками в коридоре. Матушка тоже повеселела, двинулась на площадь походить по магазинам, поглядеть, поласкать глаза. Встретиться мыусловились на квартире у Кочергиных. Шел я безлюдной улицей, затянутой морозной дымкой, погрузившись вразду­ мье, и никак не мог поймать свои главенствующие чувства. То наверх выплескивало горечь за содеянное и тогда жалко становилось и себя, за так нелепо прерванную учебу, за неотвратность расставания с этими тихими, плотно обжитыми, улицами, к которым привык; с этим хороводом магазинчиков на площади, библиотекой, шко­ лой, хозяйкой с ребятишками... То прорывалось трепетное веселье, подогретое со­ знанием полного отрешения от чуждого мне мира с его таившейся во многих домах нищетой и несправедливостью, бедами и ложью, с хитросплетением сословного порядка, сомнительностью права. Ведь меня ждал мой, обсосанный с пятилетнего возраста жизненный уклад— более понятный, более совестливый и более правди­ вый, где и просторы роднее, и друзья надежнее, и жилье кровное. С этими противо­ речиями я и вшколу вошел ина второй этаж поднялся. В учительской никого не было кроме секретаря. — Пока я найду и подготовлю документы, зайди к директору, — начала она с такимвидом будто перед ней стоялдо крайности никчемный человек. — Без его разре­ шения я выдать ничего не могу, а он ктому же велел тебя прислать, какпридешь... — Нечего мне у него делать, — меня покоробило ее пренебрежение. — Доку­ менты верните и все. Права не имеете задерживать. — Права не имеем, но есть порядок... Спорить с заканцеляренной теткой не хотелось, и я пошел в отвратный мне кабинет. Директор был на месте. Поднял голову от какой-то книжки. — Явился, герой. За документами? Я промолчал. — Тут у тебя заступники объявились и в школе, и у меня дома. Мысли сразу метнулись в недавнее, кПавлу Евгеньевичу, соученикам и остро, жгуче, кНине. — Вчера к нам приходила твоя хозяйка квартиры. Она, оказывается, добрая Нинина подруга. Так они вдвоем на меня насели: за тебя просят... Я молчал, уйдя в свое потаенное. Выходило, что этот Семен Петрович был не таким уж стойким мужиком, как старался казаться: выложил Нине про меня, а она Вере шепнула. Иначе каквсе узнали? — Сказал бы сразу— так, может, по-иному быдело повернулось... У меня будто лопнул вгруди детский надувной шарик— такплеснулось наружу обидное несогласие. — Не повернулось бы! У вас смелости не хватит! Моя резкость на миг обескуражила директора. Но только на миг. — А ты в моей смелости не сомневайся— я вразведке полвойны отпахал. — Все выразведчики, когда здесь, среди баб, — резанул я зло, даже не подумав и не поняв откуда оно — это зло вырвалось. Может, оно сидело под сердцем с того дня, как я увидел этого человека с Ниной? А может, успело созреть в последнюю минуту?.. 56