Сибирские огни, 2005, № 10

Ипришлось мне снова рассказыватьо всех своих злоключениях, умолчав лишь о встрече с волками. — Кактымог?— Большего матушка сказать не осилила. Слезы залили ее такое родное, доброе и желанное лицо. — Позору-то, позору! — Рыдания сотрясли ее худенькие, изнужденные плечи. Итакая жалость резанула по сердцу, что ия не вы­ держал этой жестокой пытки, угнул голову, пряча глаза. А дед опустил лайчонка на пол, крякнул и сел на скамейку. — Мокроту разводить теперь не кчему. Нервырвать. — Глуховато произнес он. —Надо думать, какот суда открутиться. Это не хрен с квасом. Если следствие заце­ питна крючок— сам с него не сойдешь. А сделал тывсе правильно. Да наша правда кое-кому не по нутру. В другом разе надо что-нибудь сподручное искать, прежде чемдо ножика добираться. — Когда там?— промямлил я с дрожью в голосе. — Покалечат, пока ищешь. — Ито верно... Спечалью и взаимной жалостью закончился наш вечер встречи. 4 Раным-рано, еще по темну, каклуна закатилась за Агапкину рощу, вышли мыс матушкой из дома и до самого райцентра месили снег, загораживаясь от крепкого мороза. И не до разговоров было. Лишь я, помня о волках, нет-нет да и озирался по сторонам, пытаясь разглядеть черные глубины подлеска с чащобой. Но тихо было и пустынно. Прямо с дороги, со стыни и с устатку подошли мы еще полуспящими улицами к военкомату и почти вовремя: только-только открыл его какой-то военный, еще совсем молодой, вдобротной шинели и шапке со звездочкой. — Комиссар будет через часок, — выслушав матушку, сказал он и любезно предложил подождать его втеплом коридоре, на стульях. На них мы и примостились. Тепло нежило тело, уносило усталость. Сидел быи сидел вэтой полудреме, да есть хотелось. Молодой организм, напоенный вбыстрой ходьбе свежим морозным воздухом, просил затравки. Но где ее взять? Ипрятал ялицо вворотник, прикрывал глаза, пытаясь представить встречу с военным начальником, и слышал, как часто вздыхала матушка, как поскрипывал под нею стул. И понимал, что и ей невмоготу это ожидание, что она ерзает на стуле, вспугивая свои тревожные раздумья... Сколько мыпросидели в скорбной настороженности, можно только гадать, ког­ да резко распахнуласьдверь и вкоридор быстро вошел человек впапахе, преклонно­ го возраста, коренастый, со шрамом у виска, и остановился рядом с нами, у плотно закрытого кабинета. — Вы ко мне? Из дверей напротив показался тот, молодой военный, козырнул ичто-то сказал. — Заходите! — пригласил вошедший. Сердечко зашлось и от робости перед высоким для нас начальством, и от пред­ чувствия того рокового момента, после которого или что-то для меня посветлеет, или наоборот— еще больше затянет чернотой душу. Вначале, с дрожью в голосе, стала говорить матушка, напоминая и о погибшем отце, и о моей разнарядке в суворовское училище. — Какже, помню яивашего мужа— водно время формировались, и вашотказ послать сына вМоскву. А что случилось? Тут я принялся рассказывать военкому обо всем подробно, почти не сбиваясь. Этот, повоевавший и повидавший ад командир, слушал меня, безусого юнца, терпе­ ливо и внимательно, лишь изредка вскидывая брови, не то вудивлении, не то одобряя что-то, итогда косой, рваный шрам на его виске вытягивался и белел, аглаза сурове­ ли итеряли блеск. Матушка все это время нет-нет да и всхлипывала тихонько, не всилах сдержать сердечную боль. Пригладив русые, с пятном седины у темени, волосы, комиссар тут же снял 55 ЛЕВ ТРУТНЕВ № МОЛОДО-ЗЕЛЕНО