Сибирские огни, 2005, № 10

ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО Г л а в а 4. ЧЕСТЬ СМОЛОДУ 1 Зима пошла в разгул. Заплясала впромороженных проулках поземка, наслаивая сугробы, закружились в снежной кисее налетные метели, подкатили морозы с по­ трескиванием сдавленных стылостьюдеревянных построек. За треть часа ходьбыдо школы по темным улицам с тонким звоном высушенного стужей воздуха, с резким хрустом сыпучего снега под ногами, холод не только жег лицо, но и прошибал вет­ хую одежонку. Еще долго, в тепле, острая ломота вгрызалась в мякиши рук и ног, заливая их жаром. Ине до беготни было вширокомшкольномдворе. Ожидая звонка на уроки, ученики все больше толпились вблизи огромной печки, подпирающей потолок своей округлой громадой, обтянутой жестью вчерной лоснящейся краске. Там, на доске объявлений, на которую я раньше не обращал внимания, в виньетке листка бумаги, раскрашенной цветными карандашами, сообщалось о начале рабо­ ты кружка рисования и приглашались все желающие. Даже сами по себе цветные карандаши были еще недавно редкостью, ирадуга их цветов ласкала взор, а уж веж­ ливый зазыв учиться рисованию и вовсе удивил. Еще с глубокого детства, как только пальцы мои стали удерживать карандаш, тянуло меня крисованию, и что-то вполне понятное изображал я на бумаге гораздо раньше, чем научился читать. А читал я бегло еще до школы. Потому и повлекло меня в этот кружок, и после уроков, с затаенным дыханием, я пошел в указанный кабинет. * * * Худощавый и длиннолицый учитель рисования Павел Евгеньевич вначале мне не приглянулся. Два или три занятия подряд он ставил на стол деревянный конус с цилиндром и заставлял рисовать. Не грел душу этот пустой неживой рисунок, тянуло попробовать себя в чем-то более сложном и интересном. И все хотелось сказать об этом учителю, но меня опередил один из кружковцев. Павел Евгеньевич поглядел его рисунок, достал из большой папки кусок карто­ на и сказал: — Подойдете все к столу со своими рисунками. Мы потянулись, не понимая кчему клонит учитель. — Теперь разложите рядком то, что вы изобразили.— Тут же он перевернул картон и пристроил его сверху. На белой его стороне четко, будто наяву, стояли конус и цилиндр. Мягкие оттенки до того обыгрывали эти предметы, что хотелось их потрогать. — Видите разницу?— Павел Евгеньевич щурился, пытливо поглядывая на нас. Наши рисунки, вроде бы иточные, и соразмерные, выглядели жалкими подел­ ками в сравнении с истинным мастерством. — Вот когда у вас так же оживут эти фигуры, тогда и пойдем дальше. А скакать на что-то более сложное, не освоив простое, только во вред делу... Потом он показал нам некоторые свои этюды, журнальные иллюстрации кар­ тин великих художников вцветном исполнении. С затаенным восторгом, воторопе­ лом изумлении толпились мы вокруг стола, впервые соприкоснувшись с великим дивом искусства. И, вероятнее всего, тогда я понял, насколько высока духовная сила таланта, дарованная человеку богом, которую несет он людям в превратных муках. И только они— эти муки, перепеленывая человека вжитейских немилостях, вотраде сжигающей работы, способны поднять творчество на высоту чародейства— близ­ кого ксвятости. Тогда задохнулся яот глубинытех преодолений, через которые нуж­ но пройти, чтобы немая живопись заиграла перед людьми изумляющей подлиннос­ тьюжизни. Но, молодо-зелено, не испугался ямаячившихтрудностей, прирос ккруж­ ку, и прежде всего кПавлу Евгеньевичу. И еще больше, когда заметил его некоторые симпатии ко мне. А потянулось это с того, что я начал дольше всех задерживаться на занятиях кружка, стараясь добиваться в заданной работе того предела, на какой был способен, и Павел Евгеньевич, видя мое упорство, стал доверять мне ключи от учеб-