Сибирские огни, 2005, № 10

Как-торазадвадед плескалмне пятокглотковжгучей водкинакакие-топраздни­ ки, и япомнил отвратный ее запах ивкус, но вина пробовать не приходилось. Да ине продавали его в нашем сельмаге, и фигуристая бутылка меня озадачила. — Пусть учится, — настаивала Нина, — потом будет чем похвалиться перед девчонками. Я поднял бутылку. Вес у нее был ощутимый. Толстое, почти непрозрачное стек­ ло прятало цвет темнеющей в ней жидкости. Горлышко было укупорено плотной пробкой. Я надавил на нее большим пальцем— никакого сдвига. — Помню, до войнытакие бутылки штопором открывали, — подсказала Вера, — да где его теперь взять. Задала ты, Нина, задачу. — В ее светлых, с трудно опреде­ лимым цветом, глазах я не уловил хитринки и, поняв, что штопор — это какое-то приспособление, спросил: — Что он из себя представляет? — Маленький буравчик... У деда в столярном ящике был бурав, которым он высверливал отверстия в деревянных брусках, мастеря санки или собирая воротца для калитки, и прикинуть его уменьшенную во много раз форму было просто. — Если высверливать, то крошек полно будет, — все же не понял я действие штопора, вертя бутылку. Вера пожала сухими плечами. — Вроде не было. Нина все это время тянула губы вулыбке, лучась глазами и помалкивая. — Сейчас,—явыскользнул из-за стола иметнулся втемноту комнаты, ксвоему углу. Взяв школьнуюручку из жестяной трубки, я вернулся и, поставив бутылку на табурет, продавил пробку внутрь. Темно-розовым родничком полилась игристая жидкость в кружки, пахнув тон­ кимароматом. Ия, в предчувствии благотворности неведомого вкуса, с горделивым показом своей взрослости, плеснул и себе приличную порцию вина. — Поздравляю тебя, Нина, с днем рождения, — потянулась Вера к кружке со­ седки, — желаю найтихорошего жениха изавести семью... И потек нашмаленький пир вполутемной кухонке полутемного дома, окружен­ ного мраком, сырымдыханием нахолодевшей земли, простуженными ветрами пост­ ройками, иззябшими, отмытыми до каждой трещинки в коре тополями; движимый светлымимыслями, переплетомбойкихречей, неяснымичувствами, уносящимидушу внебытие, внеосознанные инеощутимые дали грез, бездонность воображения. Вол­ шебство вина вымыло горечь бытия, сняло с сердца тяжесть хлопот, растворило убо­ гостьреальностииосветлилонадежду, робкой нищенкойтаившуюся вуголкахдуши. СовсеминымияувиделиВеру, иНину, до дрожи поняв, что ониеще оченьмолоды и красивы. Почти всегда печальное и хмуроватое лицо Веры посветлело до румянца во все щеки, втемных с прищуром глазах открылись зеленоватые глубины, излучаю­ щие трепетные отсветы керосиновой лампы, тонкие, почти плоские губы порозове­ ли, вздрагивая влегкой улыбке, голос помягчел. А Нина и вовсе завеселела: головка ее внавитых кудряшках будто плавалавзабавныхдвижениях, хрусталики глаз затяну­ ли в свои тайники искорки света, зрачки налились чуть ли не янтарным сиянием, излучая какое-то особое тепло, небольшой, почти округлый рот, в валиках широко вывернутых губ, полуоткрывался, сверкая удивительно белыми, один кодному, ров­ ными зубами, и говор ее, лишь изредка прерывающийся, тонко оплетал нас чистым звономрадостных слов. Да именя потянуло вупоительное состояние. Еще недавние мысли, нет-нетда иметущие льдинки тревог вдушу, бесследно растаяли под наплы­ вомтеплых услаждающих чувств. Все мне казалось милым: и Вера, с ее умной рас­ судительностью, быстрыми движениями рук и тела, большеватой головой в корот­ кой стрижке; иНина, нарядно-игривая, кокетливая, изящная; и полутемная, простая до убогости, кухня... Легкая наша беседа вскоре поднялась до горячего разговорного перехлеста, а дальше-больше вылилась вшутки-прибаутки ичастушки. Вера схватиламеня за руки и потянула из-за стола, глухо притопывая пятками о доски пола, ия, поддаваясь веселому порыву, едване сваливтабуретку, не раздумывая, 31 ЛЕВ ТРУТНЕВ Щ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО