Сибирские огни, 2005, № 10

вицах, и все чаще проблескивают в этой дра­ гоценной коллекции жемчужины ее соб­ ственных стихов. Моя земля — великая земля! Трехглавый хребет Тегри Тиш подпирает синее небо. На вершинах тех поднебесны х гор Цветы и травы до снега не увядают. На склонах тех Поднебесны х Зубьев Вечно-белый блистающий снег л еж и т.... Но покидает «бессмертный шорский народ» свои дома у подножия и растворяет­ ся в многочисленных городах, как когда-то покинула и Любовь Арбачакова. Родимая земля моя умирает, Анзасская земля моя п устеет... Скоро полынью ее затянет, И имя Анзасса забудется. И чтобы навечно сохранить память о своей земле, пишет художник холсты, на ко­ торых поселяются олени и люди, деревья и птицы. Линии тех полотен лаконичны, сю­ жеты просты. Фигуры людей напоминают грубо вытесанные поленья: «Кедровый праз­ дник», «Обряд Шачыг», «Поход», тогда же, как животные украшены орнаментом: «Ка­ раван веков», «В сумерках», или сами впле­ таются ворнамент— «Шествие духов», «Пу­ тешественники», рождая неповторимый ритм. Так линии и краски творят музыку, не только видимую, но и слышимую. А в лю­ бом ритме есть код, который является клю­ чом к пониманию того или иного явления. В данном случае это код к пониманию мира людей, которым доверено хранить мудрость Горной Шории. И в любом ритме есть по­ втор — так повторяются уголки, выстраива­ ясь по вертикали то острием кверху, то рас­ пахнувшись в небо, и прорастают деревья; то стелятся зигзагами по земле, выражая зем­ ное дыхание. Солярный круг вписан в ша­ манский бубен, как прообраз Вселенной, и в каждый маленький цветок — солнечным жаромпылает холст. Ивезде, где выписан мир людей, островерхими конусами выстроились юрты-жилища, ибо не может быть человек бездомным. А дом — это не только жилье, но семья и родина. Все эти понятия перепле­ лись и неоспоримой истиной отразились в мудрых ликах «Хранителей семейного оча­ га». Это имдоверила художница охранять все, что дорого сердцу ее с детства. Но устрем­ ляются вверх затейливые золотые шарчыны- коновязи, увенчанные, словно православные храмы, каплями-луковичками, и только чер­ ные птицы иногда прилетают сюда отдох­ нуть.... Эх, поставить бы мне шарчын У отчего дома! Только теперь солнцу Некого там согревать. Эх, привязать бы к шарчыну Игреневого скакуна! Только на скакуне Некому там ск акать.... Не знаю, из рассказов ли самой худож­ ницы, или под впечатлением ее грустных стихов, но видится мне печаль в ее солнеч­ ных картинах, ибо печален всякий, кто мудр, кто многое испытал, кто многое познал. И сильны ее картины особой силой любви, ибо только любовь нетленна в веках. Путешествуют эти холсты из галереи в галерею, рассказывая о красоте родного гор­ ного края художницы, и людям всех нацио­ нальностей они понятны, ибо, что от сердца исходит, до сердца и дойдет. Люди доверяйте сердцу своему, ибо в ней заключена вся муд­ рость. Я знаю, Любови Арбачаковой горы до­ верили свою тайну, но как эта маленькая женщина справляется со всем этим? Ответ прост — она просто живет так: пишет свои картины на кухне, преломляет репродукцию Пикассо на четыре стены туалета, а потом возвращается в горы, где остался, теперь уже покосившийся и пустой, отчий дом. Воз­ вращается, чтобы вслушаться в живое ды­ хание гор и набраться сил; делится теплом своей души с теми, кто еще остался в гор­ ных селениях, с теми, кто охраняет семей­ ный очаг. А во всем остальном она — про­ сто женщина. В первые годы замужества Мой дом цветами пропах! А в последние годы Почему-то ваза п уста... Богата земля наша сибирская, богата не только лесами и полезными ископаемыми, что нещадно расходуются последние сто лет, но богата она мудростью народов, испокон веков населявших эти земли — это и есть ее главное богатство. Вот что нам надо уберечь. Настоящие художники, пишут ли они крас­ ками или словом, словно атланты или кариа­ тиды взваливают на себя эту непростую ношу, пытаясь принять и сохранить эту муд­ рость. Поклонимся им в пояс. Я душу свою вам открыла. Люди — мои сотворцы. Душ а же — такая колдунья, Что сама никак не пойму, Как сумела столько слов я сплести!