Сибирские огни, 2005, № 10

Его неподдельная доброта, его участие натянули тепла вдушу, подняли привет­ ное чувство благодарности. — Голова закружилась, —-признался яХелику. —Не ел со вчерашнего утра— хозяйкиныдети всюмою еду уплели... А Максимов и после частенько жевал что-нибудь запашистое на уроках. То ли действительно так неотвратно тянуло его на еду, то ли он хвастался достатком, то ли просто дразнил однокашников? Шумливый и озорной до пакости Петька Агутченко пытался постращатьМак­ симова, но на его сторону стал Русанов, а они, сытые и береженые, могли своротить таких, какАгутченко не одного. Натоми закончились взаимные угрозы, хотя у Петь­ ки своя компашка клеилась. Я не лез в эти разборки, держась пока стороной и наблюдая. * * * Их было четверо. Вначале они играли у похилившегося забора в «зоску» — били ногами кусочековчинки, залитой свинцовой бляшкой, а потомпреградили мне дорогу. Тот, что покоренастее, толстомордый и узкоглазый, вкепке и кожаной курт­ ке, прогнусавил: — Давай поборемся, деревня. Сердечко екнуло— бить будут. Но страха не было, мелькнуламысль: не побегу, пусть хоть до полусмерти истузят. — Яне борец, — останавливаясь и перекидывая холщовую сумку с тетрадками в левую руку, как можно спокойнее ответил я, не отводя взгляда от колючих глаз коренастого. — Он у нас, оказывается, еще и трус, — захватывая меня за бока, обернулся к своим толстомордый. Я понимал, если поддамся — уронят и запинают. Ударить первому в самодо­ вольное мурло?Счетырьмя не справиться. Я попытался освободиться от захвата, но не тут-то было: твердая силенка почувствовалась, итогдаяотбросил школьную сум­ ку к забору и схватился с толстомордым накрепко. Сытый, тотошканый вхоле он был ощутимо сильнее меня. Но втяжная работа по хозяйству и покосы выдавили из моих мышц лишнюю сырость, усушили их до барабанной упругости, отточили сноровку, и теряя равновесие, в падении, я смог вывернуться наверх и грохнулся коленями на мягкийживот мордастого. Тот екнул, осадившись спиной на землю, и мотнувшисьраз-другой вперекате, попытался свер­ нуть мой захват. Но я знал, какудерживатьлежачего: вдеревне мыборолись с малых лет— и отдрыгивался подальше от противника, не разжимая сцепку рук. Кто-то из его дружков хватал мои ноги и тянул назад, но я брыкался, зажимал шею крепыша туже итуже. Итогда он вдруг резко сунул мне локтем влицо— боль резанула вносу, кольнула под глаза, но ялишь отвернулся, прижав предплечьем мокрые губытолсто­ мордого. — Э, четверо на одного, не пойдет, — послышался чей-то голос, и ноги мои сразу освободились от перехвата. Кто-то похлопал меня по спине. —Хватит, вставайте... Веселые, вискорках, голубые глазаувидел я иразжал руки. По тому, как отпря­ нули в сторону мои перехватчики, можно было понять, что этого белобрысого пар­ ня они почитают. — Ты, Хомяк, опять за свое?— Он с усмешкой оглядывал вставшего после меня толстяка. — Одет, обут, обеспечен, учиться бы, а тыпакостишь по улицам. Икодлу таких же собрал. Нос ему тыразбил? Только тут я почувствовал теплую струйку, наплывающую на губы. — Тыче, Боксер, тыче?— Отступал толстомордый. — Мы боролись. — Прижми ноздри и запрокинься, — это парень уже мне посоветовал. — Еще увижу на нашей улице, — он погрозил кулакомчетверке,— уши пообрываю, юшку пущу... С покатыми плечами, выпуклой грудью, парень все же был еще довольно мо­ лод. 19 ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО