Сибирские огни, 2005, № 10

гиб он из-за пустяка — потерял люльку. Это похоже на Гоголя. Так он из-за пустяка рас­ сорил Ивана Ивановича с Иваном Никифо­ ровичем. Я решил ПОПРАВИТЬ Гоголя. Та­ рас Бульба не нашёл свою люльку потому, что она провалилась в ад, и нечистая адс­ кая сила задержала его на месте, а тут и ляхи подоспели. Вот какую глубину ДАЛА МОЯ ПОЭМА гоголевскому «пустяку». Со­ гласен?..» («Завтра», № 33, август 2003 г.). «КРУЧЕ уже никто не скажет. Кузне­ цов — Первый! — не замечая (или же по­ просту не стыдясь) этой гипертрофирован­ ной лести, подливает бальзама в огонь непо­ мерной кузнецовской гордыни его «верный ученик» — пермский поэт Игорь Тюленин, и в следующих абзацах, совсем уж теряя над собой критический контроль, восклицает: — Ведь у Пушкина и Лермонтова нет ничего подобного! Данте? Но у него местечковые замашки — в ад он загнал в основном своих личных врагов, а Вергилий у него за экскур­ совода... Когда пишут ныне необоснованно растиражированные Мандельштам, Пас­ тернак или Бродский — виден глазомер, ум и стопка русских литературных словарей... Когда же пишет Юрий Кузнецов, то сти­ хи его вздымаются, как планетарные валы мировой истории. Кипит на гребнях волн суть и бытие поэта, всё: знание, язык, душа и сердце — сконцентрированы для точно­ го удара, способного пробить Вечность!.. Поэма неисчерпаема. В ней заложено раз­ витие грядущих поэтов, которые, вспорх­ нув с ветвей этого могучего Древа, разне­ сут по миру семена-образы... Хотя мэтр говорил мне, что эта поэма москвичам не по зубам...» («День литературы», № 3, март 2003 года.) Поскольку статья Тюленева (хоть автор об этом напрямую вроде бы и не указывает) адресована в первую очередь мне — един­ ственному, кто на то время опубликовал в «Дне литературы» и «Литературной газете» два отрицательных отзыва на поэмы Кузне­ цова о Христе, — я вынужден здесь коснуть­ ся и вопроса о Павлике Морозове, обвине­ ние которого в предательстве своего отца послужило, с одной стороны, причиной для водворения его Юрием Кузнецовым на адс­ кие круги, а с другой — аргументом для уп­ рёка мне со стороны Игоря Тюленева в не­ понимании справедливости такого кузнецов­ ского решения. «Глупо поучать Кузнецова, он ведь не советский октябрёнок, готовый слушать всех и вся. А Николаю Переяслову я бы по-товарищески посоветовал еще не один раз прочитать поэму, стараясь вник­ нуть в её спрессованный, высококультур­ ный пласт и понять то, что услышал, — журит меня Игорь Тюленев и, чтобы мне, по-видимому, не так горько было восприни­ мать эти упрёки, как бы даже соглашается с некоторой жестокостью кузнецовского нака­ зания Павлику Морозову, говоря: — Жалко, конечно, Павлика Морозова, дитя ведь ещё, но предал отца. Сказано — возлюби отца, как Меня Самого... А значит — пример моей пионерской эпохи предал и Господа Бога! Где ему быть? А его горячие головы гото­ вы причислить к лику святых. Нельзя, брат­ цы, быть такими добрыми за счёт уже наших детей...» Читая подобные строки, я не могу не удивляться тому, насколько постмодернис- тичны и наша вчерашняя советская, и наша сегодняшняя постсоветская реальности — ведь и миф о Павлике-пионере, выдавшем советской власти спрятанное отцом-кулаком зерно, и миф о Павлике-стукаче, предавшем органам ГПУ своего отца-трудягу — это не что иное, как присущая методу постмодер­ низма абсолютная «подмена достоверно существующей картины жизни и истории произвольно конструируемыми виртуаль­ ными реальностями, являющимися не более, как собственными представлениями авто­ ра об этой жизни и истории». Потому что на самом деле не было у Павлика Морозова ни отца-кулака, ни отца-трудяги, а работал Трофим Морозов председателем местного поселкового Совета, где самолично решал, кому из сельчан какие налоги платить — и решал это, надо признать, далеко не по спра­ ведливости, покрывая за определённую мзду реальные доходы богатых крестьян и обди­ рая своих неимущих земляков. Да и отцом он к тому времени Павлу фактически уже не был, так как давно бросил свою жену и четверых детей и женился на молодой — то есть предателем-то , по сути дела, был как раз он, а не Павлик! Ну, а что касается того, что Павел якобы «заложил» представителям ГПУ, где он прячет укрытое от сдачи зерно, то это вообще нелепость, так существуют протоколы судебного заседания, в которых чётко указано, что Трофим Морозов обви­ нялся не в укрывании запасов своего продо­ вольствия от сдачи государству, а совсем в других грехах, о чём 4 октября 2003 года не­ двусмысленно рассказала читателям «Совет­ ской России» исследовавшая судебные ар­ 201