Сибирские огни, 2005, № 10

исторические события и людей, из-за чего мы сталкиваемся и с его меняющимися представлениями об этой действительности. Так, например, в одном из его стихотворе­ ний 80-х годов — «Тайна Гоголя» — гений русской литературы предстаёт перед нами под пером Юрия Кузнецова в образе вели­ кого правдоискателя, оказывающегося недо­ ступнымнидля охотящихся нанего прижиз­ ни «кувшинных рыл», ни даже, покинув эту грешную землю, для самого их инферналь­ ного «столоначальника», от которого он ухо­ дит по спущенной ему свыше лестнице пря­ миком взаоблачные выси (то есть— к Богу, ибо небеса, как я понимаю — это символ именно Рая): ...Был ли Гоголь? Была ли Россия? Тихий Миргород? Сон наяву? — Позовите великого Вия! — Словно вихорь размёл трын-траву. Тёмный топот всё ближ е и ближе. Замер Вий у святого креста. — Поднимите мне веки: не вижу! Вот он! — рявкнул... М огила пуста. Только лестница ввы сь поднималась В заходящих лучах... А по ней — Где-то сверху еще осыпалась Пыль земная с незримы х ступней. И вот — в поэме Юрия Кузнецова «Со­ шествие в Ад» — взошедший только что на наших глазах прямо на небеса автор «Выб­ ранных мест из переписки с друзьями» и «Размышлений о Божественной литургии» оказывается выведенным перед нами уже горящим, как и все прочие грешники, в адс­ ком огне, причем не один, а еще и вместе со всеми своими героями: ...К то там летает и дует, как ветер в трубу? Это проносится Гоголь в горящем гробу. Раньше по плечи горел, а теперь по колени. Гоголь всё видит и чует сквозь вечные тени. Хлюпает носом огарок последней свещи, Словно хлебает кацап с тараканами щи. С тыла Мазепа, а с рыла заходит Бандера. Цыц, бандурист! Оборви свои струны , бандура! Батько, поглянь! На закате великая тьма. Чёрт на кону. Украина рехнулась ум а ... Словно трепещ ет разбитая насмерть голубка, Трубка Тараса дымится в аду. Только трубка. — Вижу, всё вижу! — ответил Тарас, как в трубу. Гоголь услышал и вздрогнул в горящем гробу, И разрыдался. А голос козацкий из Рая Д олго трубил, постепенно в аду замирая... Говоря о последней из христианских поэм Юрия Кузнецова и факте самовольно­ го помещения поэтом ряда своих — если бы вымышленных, а то ведь реально существо­ вавших вистории и живущих сейчас! — пер­ сонажей в адские глубины, просто невоз­ можно не коснуться нравственной стороны его творчества и, в частности, такого из «смертных» для христианина грехов как гор­ дыня. Именно она ведь является той движу­ щей силой, что позволяет приверженцам метода постмодернизма без малейших коле­ баний использовать по своему усмотрению не принадлежащие им художественные от­ крытия и находки своих литературных пред­ теч, «опуская» в случае необходимости лю­ бые великие сюжеты, образы, а также фигу­ ры самих их авторов до диктуемого закона­ ми постмодернизма уровня пародии и ос­ меяния, дающих возможность быстро и без особых духовных затрат вырасти до разме­ ров вершителя исторических судеб. Объяс­ няя впоследствии критику Владимиру Бон­ даренко, за что он упёк в преисподнюю мно­ гих из своих великих предшественников, Юрий Кузнецов говорит ему: «Попали они у меня в ад за прегрешения перед Богом. Тют­ чев — за пантеизм и прелюбодеяния, Гоголь — за чертовщину, а Данте — за ВЕЛИКУЮ ГОРДЫНЮ. Но измерим уровень Тютчева по одному из лучших его стихотворений «Накануне годовщины 4 августа 1864 года». Это молитва. Вот последние слова: «Ангел мой, где б души ни витали, / Ангел мой, ты видишь ли меня?» Тютчев смот­ рит с земли на небо, но не видит душиДени- сьевой. А вот МОЯ ПОЭМА видит и его женщину, и тень от дыма при луне. Так ЧЕЙ уровень выше? Духовный объем тютчевс­ кого стихотворения тонет только в одном куске «Сошествия в Ад». Возьмём Гоголя. Его Тарас Бульба — могучий герой, но по­ 200