Сибирские огни, 2005, № 10

ва, а также присваивать себе имена, фигу­ ры, образы, идеи и целые художественные миры самых различных авторов, Юрий Куз­ нецов и в случае с освоением такой чрез­ вычайно важной для художника темы, как евангельская, выбрал путь не собственного духовного восхождения и ПОДЪЕМА своих поэм до уровня постижения Господних за­ поведей и Его Божественного образа, но путь — ОПУСКАНИЯ всей истории прихо­ да Спасителя на землю до уровня своего чисто материалистического мышления. Однако, даже перетолковывая земную жизнь Христа на свой лад, Кузнецов поло­ жил в основу своей поэтической версии о Нём не столько свою собственную творчес­ кую фантазию, сколько, как это свойствен­ но приверженцам постмодернистского ме­ тода, осколки и отзвуки уже существующих в анналах мировой культуры религиозных текстов, соединив в одну линию фрагмен­ ты различных неканонических произведе­ ний (типа сказаний секты ессеев, легенд о пребывании Христа в учении у индийских йогов и других памятников апокрифической литературы), выведя, таким образом, на пер­ вое место фактор оригинальности своей трактовки, а отнюдь не задачу приближе­ ния к пониманию Истины. Надо заметить, что такому понятию как Истина, равно как и другим проявлениям философичности или элементам высокого пафоса в этих поэмах Кузнецова отводится гораздо меньше места, чем, скажем, непос­ редственно поэтичности или демонстрации независимости авторской позиции в отноше­ нии узаконенных Церковью эпизодов земной жизни Спасителя. Юрий Кузнецов чуть ли не демонстративно рассматривает Евангелие исключительно на материалистическом уровне, позволяя себе поэтизировать Хрис­ та как Личность, но при этом опровергая и перечеркивая Его Божественную сущность, из-за чего его поэмы то и дело съезжают в грех неверия, а то и откровенного богохуль­ ства, как это, например, происходит в одном из эпизодов поэмы «Юность Христа», где у святого Иосифа при разговоре со своим Пасынком якобы срывается с губ одно не могущее не покоробить чувства верующих читателей признание: — ...К то ты и что ты? — Иосиф спросил, наконец.— Матери даже неведомо, кто твой отец!.. Это — уже не просто подсознательно найденный автором, как это иногда бывает, оригинальный «поэтический ход», это — откровенно кощунственная и сознательная ересь, которую, к тому же, бросает по ав­ торскому произволу в лицо юному Иисусу не кто-нибудь, а сам святой Иосиф, хотя, как известно из Евангелий (и Кузнецов в работе над своими поэмами их, несомненно, читал), с ним еще до рождения Младенца имел бе­ седу Ангел Господень, сказавший: «Не бой­ ся принять Марию, жену твою, ибо родив­ шееся в Ней есть от Духа Святаго» (Мф 1, 20). Но поэмы Юрия Кузнецова — не Еван­ гелия, и Христос у него — это только обыч­ ный человек и не более того, а потому для Него так и остаётся тайной, кто Его искуша­ ет в пустыне, потому Он ходит по Аду и спрашивает у всех: «Где Сатана?» (как будто от настоящего Господа можно и в самом деле спрятаться за печку!), а также совершает массу других поступков, выда­ ющих в Нем отсутствие не только всеведе­ ния, но практически и всех других Боже­ ственных свойств. Безусловно, с точки зрения поэтичнос­ ти, поэмы Ю. Кузнецова о Христе — едва ли не вершина его творчества, но неужели же он не осознавал (а никто из находивших­ ся рядом с ним при жизни друзей ему не подсказал), что по тем трактовкам образа Христа, которые он дает в этих произведени­ ях, он оказывается вроли если и не главного современного ересиарха, то уж, по крайней мере, последователя столь не любимого православными писателями покойного о. Александра Меня, писавшего о Христе, глав­ ным образом, как о герое древнейших по­ этических легенд человечества, но не как о реальном Сыне Творца Вселенной!.. Вот как, к примеру, описывается в поэме Кузнецова «Путь Христа» хорошо известный всем по Евангелиям (Мф. 4, 3; Лук. 4, 3) эпизод иску­ шения Иисуса в пустыне, когда дьявол пред­ лагал Ему превратить камень в хлеб: — ...Видишь тот камень? Быть может, то камень судеб. Ежели ты Божий Сын, преврати его в хлеб... Много веков предоставленный ветру и зною, Камень лежал. Но Христос покачал головою, Хоть и не ведал еще, человеческий сын, С кем он остался в пустыне один на один... 195