Сибирские огни, 2005, № 10

разные непристойности, в ряду которых и такой омерзительный акт, как произнесе­ ние ложного свидетельства. Естественно, на ближнего своего, а не на придорожный камень. Оболгать, выпачкать грязью, втоптать в нее. Выпачкать грязью — не в пря­ мом смысле, но это гораздо хуже, чем вымарать натурально: словесная грязь при­ лепляется на всю жизнь и не отмывается никакими средствами. Каких только вершин не достигает фантазия эгоизма, дабы сотворить лесенку облыжных свидетельств на ближнего и по ее ступенькам добраться до вожделенной цели — как можно полнее ублажить и удовлетворить свою материальную самость. За счет и в ущерб интересов других. Совесть же неустанно говорит нам,— с тех самых пор, как пробудилось в нас и заявило о себе самопознание,— что делать этого нельзя. Подобные действия умаляют человека. Но многие еще не слышат этот внут­ ренний голос и небезуспешно трудятся над тем, чтобы освободить себя от нрав­ ственных обязательств, хотя при этом попадают в кабалу кармических нечистот. Как дремуче наше невежество в вопросах познания духовной сущности человека. Ро­ дившись для того, чтобы нести в своем сердце чистоту духа, мы нередко делаем все, чтобы изгнать или потеснить из себя это благотворное начало. Не все этим заняты, но многие. Так что заповедь: не лжесвидетельствуй, пока остается для нас все так же актуальной. 10. Не пожелай жены искренняго твоего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего (Не желай жены ближнего твоего, не желай дома ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его — ничего, что у ближнего твоего). Такого обилия требований, как в последней заповеди, не исходит ни от одной из них. И уже данное обстоятельство должно говорить о том, что она трудна для испол­ нения. Но это на первый, поверхностный взгляд. Фактически же эта заповедь требует от человека не так уж и много: не желай того, что у ближнего твоего, а довольствуйся тем, что имеешь и чем располагаешь. Однако здесь-то и спотыкается человек, подверженный трудно излечимому не­ дугу эгоизма. Его корыстолюбивая натура не приемлет ограничений на желания своей плоти, и любой высоконравственный принцип падает под натиском слепой бездуховности. Что это еще за принцип: кому что дано, тем и довольствуйся? Сегод­ ня это не мое, завтра — мое, а послезавтра — освящено законом. Так было и так будет. Вот как рассуждает бесчестие, через поколение-другое становясь в собствен­ ных глазах образцом непогрешимости, хороня под пеплом забвения тот факт, что нынешний его вол и осел — это потомки тех несчастных животных, которых дед отторгнул когда-то силой у своего ближнего. То есть не исполнил заповедь: не поже­ лай осла и вола ближнего твоего. Дед проявил тогда необузданность, его внуку вол и осел дадены уже как бы самим Господом Богом. Так почему бы на таком отрадном для эгоизма фоне не пожелать дома ближнего своего? И желают, потом изымают, после освящают законом, а еще после начинают радеть о нравственности, попрекая обобранного в недружелюбии и зависти к своим богатствам. Не пожелай жены ближнего твоего. С подобным ограничением эгоизм никогда не согласится. Лишить себя самого большого удовольствия? Да лучше смерть! И ведь умирают. Настоящие войны устраивались когда-то сильными мира сего из-за чужих жен, невест, матерей, дочерей. Сегодня притязания неукротимого жизнетвор­ ного инстинкта менее откровенны на официальной почве, но не менее активны на уровне повседневного обыденно-серого бытия. Как хромала нравственность преж­ де в этой области человеческих взаимоотношений, так хромает она и теперь. Прихо­ дится констатировать, что в этой тонкой сфере человек ни на йоту не приблизился к завету мудрейших. Незнание всей глубины и исключительности своей духовной при­ роды не позволяет пока ему отвратить и отвергнуть эгоистические поползновения плоти. Не пожелай раба и рабыни ближнего твоего. Из всех заповедей только эти слова вызывают в сердце некоторое чувство неловкости, досады или стыда за свой явно не обеспеченный и не огражденный высокой моралью слог. Раб и рабыня приравнены здесь к волу и ослу. Без околичностей и сантиментов. Но раб — это человек. И божественное самопознание представлено в нем в такой же степени, как и в любом господине. При известных обстоятельствах раб становился господином, а господин 185 БОРИС КРИВОГОРНИЦЫН ИЗ КЛАДЕЗЯ МУДРОСТИ