Сибирские огни, 2005, № 10

очнешься, глаза поднимешь— уверишься: Волопас и Веспер, и иже ними— для Господа идля нас: надышанное соседство внемолкнущей пре менад, отлаженный подле сердца тургеневский променад, гремит меж подойных ведер, взывая «кому повем печаль свою?» голубь Федор, не ведая прочих тем, и задницей ли, плечомли выкатываетнариск, как пушку— твою печенку толстовский артиллерист, — и коли тыстерпишь это, столетняятишина кивнеттебе гласомФета ишепотомШеншина... ЧЕТЫРЕ КОЛЫБЕЛЬНЫХ Кактолько, воспарив над прадедовой стопкой, ночь сабелькой взмахнет сознанью моему, спи, младшая моя, мой варешек со штопкой по линии судьбы, по марсову холму. Когда огонь— огню, а огнь— огню вторит, и Mipy сладок мир, а мысли солон чай, спи, старшая моя, мой варешек, в котором шершаво по утрам и жарко по ночам. Когда звезда: «шалом», когдалуна: «лехаим», и тишины— по грудь, а книжек— до бровей, спи, мой собачий брат из верных вертухаев, спи, мой кошачий брат из вечных рыбарей. Я вам и мир, и меч, я и холоп, и барин, и сторож ваших снов, и дым, через трубу сбегающий от вас, и вот вам— баю-баю, на завтрак— баю-бай, на ужин — бу-бу-бу. * * * К этой реке, рекой мнящей себя едва ли, нежности— никакой, разве что— персть печали.