Сибирские огни, 2005, № 10

ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО С бока на бок катал я негодяя по земле, цедя сквозь зубы: за Катюху, за Катюху... Но как ни горяч я был, а услышал милицейский свисток и топот, и кинулся к зарослям акаций, которые когда-то окружали соборную церковь. — Стой! Стой!— кричали где-то сбоку. Но я метался, как заяц, в освещенном пространстве, задыхаясь от напористого бега. — Стой! Стрелять буду!.. И вдруг: выстрел, второй, третий — свистнула близко пуля. Ошалело рассек я кусты и запетлял в них, ища место погуще, чтобы спрятаться. Искрой мелькнула трезвая мысль: здесь и будут искать, в густоте да темени. Вспомнил я про заросший травой фундамент, оставшийся от церкви, надколотые надгробные плиты и туда, в самое освещенное место. Упал в канавку вдоль сереющих камней и затих, чувствуя, как сердце колотится в землю. Найдут— пропал!.. Ивот голоса близко: — Тут он где-то, вкустах! — Окружай с той стороны, чтобы во дворы не убег... — Эх, Тихон, если бы ястрелял— не ушел бы. — Так я по ногам целился. — По ногам! А ты знаешь чьего сынка отделали? — Чьего же? — Прокурорского! Завтрава нам с тобой шкуру спустят... Легкий треск мелкого сушняка, хлестание по сапогам гибких веток... Казалось, что ищут меня эти переговаривающиеся стражи порядка совсем рядом, втрех-пяти шагах. Стоит им кинуть взгляд на обломки фундамента— и вотя, затаившимся звере­ нышем вжался в землю, и так хотелось стать мапеньким-маленьким, незаметным... — И поделом ему. Слышал, что хулиган он отменный. Сколько жалоб было и все, как с гуся вода. Вот идостукался: кто-нибудь и решил поквитаться... — Хулиган, да отец у него в чине. Малого не жди, всыплет. — Он же не наш начальник? — Не наш, но законник... Медленно удалялись голоса, а ялежал одеревенелый, охваченный зыбким стра­ хом, без мыслей, без рассудка, притаивая сердце и дыхание. Минут десять прочесывали кустымилиционеры: их было трое, судя по голосам, и, наконец, удалились, полагая, что я ушел куда-то через дворы. Приподнял я голову, осмотрелся, насколько позволял свет от близкого фонаря, и, пригибаясь, кинулся к тем кустам, которые были проверены— мало ли что, еще засаду где-нибудь устроят. С полчаса я просидел в них, чутко улавливая каждый звук, но было тихо, лишь в каком-то близком дворе горланил петух, и, видимо, в сарайке— крик его был глухо­ ватым. Снова, таясь, осматриваясь каждую минуту, выбрался я знакомыми пере­ улками на улицу Озерную, и ею, держась у заборов, добрался до окраины райцен­ тра. А там — вот он лес, знакомый, доступный своей таинственностью мне — охотнику. Засветлело небо, когда ятакже таясь, огородами добрался до дома и тихо, чтобы не разбудить своих, пролез на полати. Дед услышал мои легкие шаги и спросил сонным голосом: — Это ты, малый? — Я. — Чего так долго полкал? Скоро на покос. Да и матушка наверняка слышала и меня, и наш короткий разговор. Спать мне оставалось пару часов, и, несмотря на пережитое, уснул ябыстро, как куда-то прова­ лился. 4 Сколько лет учились вместе, играли, а не знал я, что у Шуры Клочковой такой сильный и красивый голос. Завели они с Маней Огарковой да Анюткой Сумченко песню: По Муромской дорожке стояли три сосны... Ипритихли все, притаились. Потухли далекие и близкие звуки. 114