Сибирские огни, 2005, № 10

Ясно. Печально. Развернулся я и пошел вцентр, врайком, также не спеша, не тревожась, стараясь настроить себя на удачу. Опять пустота, тишина, стук печатающей машинки. Секретарша, взглянув на меня, велела подождать, а сама шмыгнула за дверь. Заробел я чуток. Одно дело сельсовет, Хрипатый, хотя и занудистый, но свой. Другое — высокое партийное начальство. — Заходи, — вынырнув из кабинета, кивнула на дверь секретарша. Кинул я взгляд на свои растоптанные сапоги, притаил дыхание и как вту кадку с водой. Ог­ ромный кабинет, огромный стол, большой человек с тяжелой седеющей головой. Вмиг окинул меня цепким взглядом, ответил на приветствие ижестом руки пригла­ сил кстолу, на стул. — Слушаю внимательно, — он отодвинул от себя какие-то бумаги и откинулся вкресле. Я назвал себя, как учил Ван Ваныч, и начал говорить про погибшего отца, про работу в колхозе, про желание учиться... — Какая успеваемость?— спросил секретарь. — Имею похвальную грамоту за семь классов. — И тут угадал с советом Ван Ваныч: прихватил я с собой исвидетельство об окончании неполной средней школы, и «Похвальную грамоту» положил на край стола. Секретарьдаже не взялих вруки, лишь мельком глянул икивнул. — Почему же год пропустил? Вот оно: сейчас все ирешиться! Утаить? Хрипатый все равнодоложит, очернит — хуже будет. — Исключали из школы, — обреченно, каквыронил я. — Даже так?— удивился секретарь. — За что же? И пришлось поднимать давнее, пересказывать не желаемое. Все время, пока я говорил упавшимголосом, партийный начальник внимательно следил за мной, даже не отвлекаясь на звонки. — Что же тогда не пришел к нам или в райком комсомола? — По ровному голосу, все такому же спокойному взгляду, японял, что человек этот не чета Хрипа­ тому, и ответил честно: — Не знал, что так надо и не верил. Легкая тень промелькнула вглазах секретаря. — Не знал — одно, а не верил — другое. Партии нужно верить без всяких сомнений, самозабвенно. В рядах ее, как и вообще в народе, не мало еще недобро­ желателей, случайных людей, и мыосвобождаемся ибудем освобождаться от них. А тымолод, не лишен способностей, и без партии дорога на большие дела будет тебе закрыта... Говорил он, ая вялдушой. Опять эта агитация, опять казенное словоизливание. — Я переговорю с ИльёйЛаврентьевичем. Будет тебе справка... Даже кабинет посветлел, какяобрадовался обещанию, такой начальник итакой человек, хотя иподсохший на партийных установках, не должен обмануть. Не вышел, выскочил я на высокое крыльцо, и едва не слетел с него, разогнав­ шись. Ослепляющий свет. Жар. Пыль... Втакое время идти до деревни, хотя илесами, не очень приятно. Прикинул я это идвинулся кдому ВерыКочергиной, хотя и знал, что она еще на работе. Вынырнул из зелени палисадникадом Нины, ипамять высветила те вечера, что япроводил с ней, ясно, тепло... Иподумалось: не повернись судьба виную сторону — зашел бы. Представил, какбыона встретила идаже стыдом меня обнесло. Исразу Катюха вспомнилась, та, что была со мной на охоте: близкая, сердечная, милая... Тот момент, когдаона, дрожа всем телом, льнула ко мне и с захлебом шептала вухо: хочу быть твоей... Ия, горячея от близости юной девушки, боясь потерять голову, тихонь­ коее оттискивал итоже шептал, чтоб косачи не заслышали: тычто, Катерина, тычто — мы же не взрослые, вырастем, поженимся тогда... И тень от высокого забора упала на меня, ипоказалось, что она прикрыла не только лицо, но идушу... Катюха, Катюха, какже так?Кактыне могла понять подонков? Каксоблазнилась на посулы? ЛЕВ ТРУТНЕВ 'JgfiLj. МОЛОДО-ЗЕЛЕНО