Сибирские огни, 2005, № 2

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ «Ш л ШКОЛА ЛЮБВИ назвали. Улавливаете глубину моей мысли? Ведь в апреле восемьдесят пятого эта перестройка подметная, не говоря худого слова, и началась... И пока мы до хрипа спорили, друг друга на «чистую воду» выводили, ловкие да хитрые бесы под шумок нас обчистили и дворцы себе строить стали... Вот полюбуйтесь, сударыни, какие виллы поднялись! Электричка уже тронулась, за окнами ее и впрямь стали проплывать явленные обнажившимся лесом краснокирпичные роскошные дачи толстосумов и чиновной знати. Не зря «Полем чудес» окрестил народ этот поселок: впрямь чудеса — столько уже понастроено! И, говорят, с колоннами, с фонтанами дачи, с зимними садами, бассейнами... — А правильно вы их бесами окрестили — лучше не скажешь, — отметила Рассудительная. — Это не я их так, а Федор Михайлович, — глаза моего соседа затуманились, обращался он к теткам как бы сквозь меня, будто и не видя меня вовсе, как и предбытников моих. — У него Петруша Верховенский занятно весьма рассуждает. Вы, говорит, призваны обновить дряхлое и завонявшее от застоя дело. Главное, говорит, пока в том, чтобы все рушилось: и государство, и его нравственность... Вот каннибал, извиняюсь!.. Останемся, говорит, только мы, умных, говорит, при­ общим к себе, а на глупых поедем верхом... Мать его помять, не говоря худого слова!.. — А кто он, Федор-то Михалыч? — Родня поди? Пожилые товарки говорили с однопоколенцем своим тоже как бы сквозь меня, не видя в том никакой помехи. — Он всем нам родня, — без тени сомнения произнес Зычноголосый, шаря рукой в кармане линялой фуфайки. — Жаль, что нет теперь такого... —:Вот были ж в Россиюшке люди-то умные!.. — как бы пропела та, что голосом старше.;— А теперь: кто подлей, тот умней... — С того и зло плодится, — поддержала ее другая. — Вон сколько зла-то разли­ лось— море!.. — Уж и кровушка кое-где полилась!.. — певуче запричитала старшая. — Не дай Бог, до нас это лихо докатится!.. Старик, достав из кармана пачку «Севера», сурово прервал ее: — Беду-то словами не кличьте. А то ведь в России слово и дело завсегда в об­ нимку идут. До нас, глядишь, беда не докатится — в Сибири народ здоровей, нервы крепче, не дойдет, авось, до каннибализма последнего. Но старшая из товарок не унималась: — А каво ж не дойдет, ежели и у нас уже лавки бизмисменов жгут? И младшая ее неожиданно поддержала— да еще и с напором таким, чуть ли не злобно: — А терпение лопнет— и дворцы заполыхают! И кровопийцам еще кровушку- то пустят!.. «Ну вот, слушайте, — сказал я тогда мысленно предбытникам своим. — Столько лет пронеслось, столько веков, а у нас все то же, что и у вас было...» Молчали понуро, сидя рядом со мной, Лот и Овидий, никем не видимые. Всякое повидали, слыхали всякое, да слов сразу-то не нашли. А вот патлатый старик — нашел: — Если и у нас заваруха начнется, если польется кровь, лучше опять запью... С лета в рот не брал, одумался, но до свинства кромешного допьюсь, лишь бы после­ днее озверение не видеть... Зычный голос его в конце фразы слезой разжижился, махнул рукой старик и с папиросами в тамбур пошел, громко бормоча: — Вот, однако, в Богашевке и сойду — с корешами пить... Бабки за спиной у меня примолкли. И опять в голове моей под ритм стука колес подладилось: «Мы живем, под собою не чуя страны...» А сидящий слева от меня Назон с горечью стихи свои напомнил: 78