Сибирские огни, 2005, № 2

Я ничего ему не ответил, дал почитать написанное недавно стихотворение, в котором строки о нем, об Осипе: .. .Утром долго в сенцах Вздыхал, курил. Встал в дверном проеме, Небритый, тощий. Говорит: «Надумал, кажись... Решил». Говорит: «Поеду за сыном к теще. Знаешь сам, тоскливо, когда один, Отгорожен, словно стеной от солнца... А малец не чей-нибудь — Кровный сын. Так пускай полюбит кров отцовский...» ...К ночи закружилась метель, Седа, Землю укрывая плотней в овчины... Протянулись к дому два следа: След пимишек мальчика И след мужчины. Прочитал Осип, почесал лысеющую башку, помычал сперва, потом сказал ох­ рипшим вдруг голосом: — В стишках красиво все, ясно море, а в жизни не так... Молодой ты еще, Костя, поймешь потом... Жизнь штука страшная! Осип увез Андрюшку не в субботу даже, а в пятницу, взял отгул. А я в тот же день после занятий прочесал самую мордобойную по тем временам окраину Том­ ска — Черемошники, куда уже ездил пару месяцев назад к нашей одногруппнице Натали за советом, как не стать отцом. Вечером сообщил Елене, что нашел квартиру, вернее, комнату, которую готова сдать старуха за четвертную в месяц. Размышлений долгих не было: перебираемся!.. Разысканное мной новое жилье стало как бы подар­ ком Елене ко дню нашей регистрации. Да, я был противником женитьбы, считал, что поэт не должен себя опутывать брачными узами, топить лирику в семейной рутине, но когда забрал побледневшую осунувшуюся Елену из той самой больницы, которая избавила меня от отцовства, сделав плод нашей страсти достоянием мусорного контейнера, я сказал ей: «А давай все-таки поженимся . ..» — Теперь-то зачем? — спросила Елена, и по бесцветному голосу ее я понял, что в стенах абортария приняла она какое-то важное и страшное для меня решение. Быть может, сегодня же вернется она в общежитие, заберет вещички и вернется, а я оста­ нусь у Осипа, потому что возврат для меня мучителен и постыден. Вот и будем мы спиваться помаленьку втроем — я, Осип и Саня. Будем петь фальшивыми голосами тоскливые песни. Пытливо и угрюмо будет поглядывать на нас Андрюшка, катая по полу шелудивые луковые головки... (Тут временной проброс явный: последнее я куда позже, уже когда Андрюшка появился, представлял). А вот Осип будет уверять меня: «Не горюй, ясно море, все уладится, мы еще заживем!..» Саня же будет повторять мне то ли с жалостью, то ли с ненавистью: «Как же ты Ленушку не уберег, бляха-муха!..» Я так ясно представил эту картину, что обдала меня с головы до пят внезапная стужа. Холодными ладонями сжал я щеки Елены и, глядя прямо в карие ее глаза, сказал каким-то чужим голосом: «Хочу, чтобы женой ты стала. Люблю тебя». По-моему, не врал... О свадьбе у нас не было и речи: на какие шиши?.. Почти ползарплаты моего отца уходило на лекарства для мамы, приходилось еще основательно помогать сест­ ре моей Г алинке, оставшейся без стипендии. У матери Елены, лихорадочно устраи­ вающей свою личную жизнь, с финансами, понятно, тоже было туго. Потому род­ ным своим мы так и написали: свадьбу устраивать не будем, а регистрируемся тако­ го-то числа... 25 АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ У&Щ ШКОЛА ЛЮБВИ