Сибирские огни, 2005, № 2

лись», «решили о грустном пока не гово­ рить», «убрала посуду и стала готовиться к приему гостей». «Нон-фикшн», да и только. Святая про­ стота наивности или обдуманный примитив, игра в литературу или на валторне — гадай тут, мучайся. Но раз уж догадал Бог или Шилклопер назвать свое произведение «Вал­ торной», то надо выяснить, как он, то есть она устроена. А вот как: «Длинный узкий канал (комбинированный из цилиндрич. и конич. трубок), широкий раструб и глубо­ кий воронкообразный мундштук» (Энцик­ лопедический музыкальный словарь. М. 1966). Хитро, не правда ли: дудеть сквозь уз­ кое, маленькое, чтобы вышло широкое, боль­ шое. А что выходит у Марты Петровой, ав­ тора и героини? А сплошной мажор, круг­ лый праздник. Красный диплом Фроси-«гне- синки», отпуск в Болгарии, дни рождения, концерты, выставки, презентации. Комнат­ ный рай, раздутый до размеров Москвы и прилежащей к ней Болгарии. «Длинный уз­ кий канал» быта, переходящий в «широкий раструб» бытия в пределах «валторновой» прозы. Для этого надо быть Кёльбелем — изобретателем «аморшаля», усовершен­ ствованного вида валторны (с клапанами). Или Робинзоном — великим островитяни­ ном и первым буржуа в литературе. А так­ же первым «ребенком» во «взрослой» лите­ ратуре, которая по недоразумению стала детской. Ведь говорят же взрослые дяди, от Жан-Жака Руссо до новейших комментато­ ров, что книга Д. Дефо — это «притча... о скитаниях заблудшей души, отягченной пер­ вородным грехом и через обращение к Богу обретшей путь к спасению» (К. Атарова). А мы все: детская, детская. Вот и «Валторну Шилклопера» надо бы назвать робинзонадой. Написанной счастли­ вым человеком, главой семейства, женщи­ ной без Пятниц (просто пятниц и других дней недели), но от имени семейного «клана». А тут все, как, например, «МН», говорят: «ро­ ман о любви». И еще, что свой подзаголовок «нон-фикшн», мол, «не оправдывает» и что героиня «находит смысл бытия в самой жиз­ ни», радуясь «обыденным мелочам». Радоваться, действительно, можно. Но если сузить Божий мир до размеров остро­ ва. Там и соседу Толику-алкоголику и бол­ гарской Варне место найдется. Смешная она, эта Варна у М. Петровой: ресторан тут назы­ вается «Хавай», а не «Гаваи», и, конечно, «где-то рядом должен быть отель «Дрыхни». И даже «томик А.Ф. Лосева «ФИЛОСОФИЯ. МИФОЛОГИЯ. КУЛЬТУРА» разламывает­ ся» со строки: «Возьмите вашу комнату, в которой вы постоянно работаете... Она есть живая вещь не физического, не социально­ го, а исторического бытия» Слушайте, а может быть, мы прочитали книгу о детском саде, а не о москвичах нача­ ла XXI века? Вот и пара ключей для соответ­ ствующей расшифровки. Во-первых, про­ фессией Марты «был дизайн игрушек». А во-вторых, на обложке книги нарисована валторна явно игрушечного дизайна с акку­ ратно встроенным в нее символом романа — игрушечным «8 марта». Есть еще Чешир­ ский Кот-телеведущий и некто Алена Донец­ кая. Смекаем: Донцова с ее веселой квар­ тиркой под управлением Виолы Таракано­ вой из ее «иронических детективов». А уж эти «мартовские» сны! От перво­ го, со всеобщим хохочущим кувырканием в креме «исполинского торта» до «исполинс­ кого аквариума», где героиня «была неким Эго, разумным источником энергии». Кто скажет, что это не детские фантазии с фрей­ дистской начинкой, тот ... То есть глупый человек. Эпилог с песочным тортом Глупый, потому что мир вне 8 марта, где скучковался «клан», другой. О нем, мо­ жет быть, не так изящно и совсем уж не иро­ нично, пишут тоже другие. Например, В. Распутин. Пытается писать В. Маканин, пы­ тается жутко писать Ю. Мамлеев, пытается не писать, а кричать А. Проханов, мыслящий империями и крейсерами. И только дети на­ шей букеровской литературы играют. В Вольтеров, телезвезд и семейные «нон- фикшн». С самозабвением опытных кулина­ ров копаются в детской песочнице, делают формочками «тортики» романов, повестей, рассказиков. Сердятся, что невкусные, рас­ сыпают, снова делают. И ладно бы. Если бы только дяди и тети-воспитатели, не гладили по головке и не говорили, что они вкусные и питательные. Да еще давали за это торты на­ стоящие в виде премий. Впрочем, что это я: разве за ржаной хлеб русской прозы когда- нибудь давали кондитерскую премию, да еще с нерусским названием? Но впереди маячат еще три «букерианца». О них в другой раз.