Сибирские огни, 2005, № 2

Через сутки возьмут ещё одного — по кличке Гоп. Доставят его в зону избитым, но живым. Самого же Чурю возьмут только через два с лишним года за многие тысячи километров от этих сибирских мест, в столице Венгрии, в Будапеште, и совсем по другому делу возьмут. При весьма пикантных, совсем неожиданных обстоятель­ ствах возьмут. Но об этом после расскажу, если будет на то воля Всевышнего. А колонистам на склоне этой зимы было суждено пережить ещё и страшную, почти поголовную эпидемию какой-то особой заразы. Нам не говорили, не разгла­ шалось, что это за такая зараза, просто прибыла министерская, из Москвы (из Москвы!), комиссия, ходила по зоне в синих халатах, в масках. Потом чем-то прыс­ кали. А корпуса, где обнаруживалась болезнь, закрывались на карантин. Наглухо закрывались. Замуровывали входы и выходы в тех корпусах, где обнаруживались больные. Вместе с больными людьми. Это всё называлось: «Обеспечение глухого карантина». Болезнь с самого начала проявлялась фиолетово-красной сыпью. — Лафа, — завидовал толстый Туф, видя как подвозят к карантинным корпусам на тележках из столовки бачки с едой. — Лафа. На работу их не гонят, пайку усилен­ ную дают, баланду улучшенную наливают, лежи да лежи. Эх, я бы отоспался! Отоспаться вволю хотелось не только одному Туфу. Режимный порядок угнетал и изматывал, мы были словно злаковые стебли, попавшие в молотильный барабан. Двенадцать часов на смене. Час — на то, чтобы стоять в воротах на разводе и на то, чтобы дойти в колонне до места работы. И час на то, чтобы переместиться с работы. Два часа занятий по общеучебной школьной программе. Как же, о нас заботились: мы должны выйти отсюда грамотными. Обязательный политчас со Жмудом Жмудо- вичем. И ещё обязательные каждодневные занятия по режиму, которые проводил когда тот же Жмуд Жмудович, а когда какой другой инспектор. — Алексеев, скажи мне основное преимущество социализма над капитализ­ мом, — спрашивал въедливый инспектор, указывал пальцем в дремлющего Туфа, положившего голову на моё плечо. Алексеев — это его фамилия. Я отстранял своё плечо. Туф вздрагивал и ронял голову себе подбородком на грудь. А? — спохватывался он. — Скажи мне, Алексеев, в чём разница между капитализмом и социализмом? — занудно повторялся вопрос. — Ага... Это... При капитализме жить народу плохо, а при социализме — хоро­ шо! — выпаливал Туф, не совсем проснувшись. — Правильно, — отмечал похвально инспектор. На другом занятии опять к Туфу вопрос. Он, конечно, опять валил свою бестол­ ковую башку на моё плечо. — А ответь, Алексеев, с какого часа ты не должен выходить из спального корпу­ са в вечернее время? — А? — вздрагивал Туф, бессмысленно моргая глазами. Вопрос ему повторял­ ся в том же тоне: «А ответь, Алексеев...» — Дак это... Выясняется, что согласно новому расписанию, выход из спального корпуса на улицу запрещается не в час отбоя, а раньше. — Запомните все, — призывал угрожающе Жмуд Жмудович и читал нам вслух расписание. Он же настырно завлекал нас в кружки самодеятельности, куда из бри­ гады лишь двое завлеклись играть на балалайках, но хватило их только на две или три репетиции. Карантин в особорежимных корпусах продолжался до самой весны, когда все канавы и канавки на зоне заполнились играющими на солнце ручьями. Приехала опять же комиссия, мужики опять же в синих халатах, с ними автомашина с цистер­ ной, у цистерны шланг. Толкали они шланг во все окна и чем-то брызгали во внутрь. Потом через какое-то время пришёл в зону большой этап малолеток, их разместили в этих самых корпусах, предварительно проветрив. А куда девались те, из прежних колонистов, кто там был раньше, в тех корпусах, вопрос остался нераскрытым на всю жизнь. Такой вот поворот.