Сибирские огни, 2005, № 2

ны колонны. Охрана что-то закричала, забегала. Последовали надрывные команды: всем сесть. Я сел на корточки. Но что случилось, не видел. Послышались выстрелы. Это произошло, повторяю, вскорости после того, как схлынуло торжество, устроен­ ное по поводу проводин избранных колонистов, обмундированных в завидную сол­ датскую форму. Я думаю, что если майор новобранцев повёл пешком, то они ещё, пожалуй, и не дошли до города, а где-то за рекой, за мостом шагали, по ту сторону. И, значит, выстрелы им были слышны. Тут я, повернув голову, с правой стороны на левую сторону, стал разбираться в происшествии. Группа охранников бежала к постройкам, за которыми открывался пустырь. По пустырю ехали двое или трое саней с возами сена, ехали они узкой дорогой наперерез бегущим охранникам. А за возами, по ту сторону дороги, мель­ тешило несколько мелких человеческих фигур, удаляющихся скорым бегом, до них было метров триста или больше. За пустырём начинались другие постройки. Кто-то комментировал позади меня, искренне сострадая: — Поспеют ли? Поспеют ли?.. — Кто куда поспеет-то? — толкнул я локтем Генку Сороку, который тоже вслух выражал своё настроение, вытягивая шею и вглядываясь вдаль. А глаза у Генки ост- рющие. — Дак что, ослеп, что ли, — сказал он в нетерпении. — Чуря ходу дал. С ним шестёрки. Видишь, сзади прикрывают Чурю. И Таракан там. Вот, поспеют ли пока вон поезд идёт иль не поспеют... Чуря — авторитет в колонии. Не главный, но авторитет. Прошлым летом прибыл этапом из Новокузнецка. Огненно-рыжий пацан, говорят, был неуловимым патро- шителем состоятельных квартир в своём городе. С десятилетнего возраста занимал- щ ся этим промыслом. цз — А при чём здесь поезд? — не понял я Сороку и потому с напряжением ^ оценивал ситуацию. Да, видел я, за постройками двигался железнодорожный состав. ^ Это был товарняк, доставляющий на лесопильный завод брёвна. Фигурки беглецов между тем скрылись за постройками. § — Если собачник спустит с повода овчара, то всё, им крышка, — говорил Сорока. д — Откуда знаешь, что так? ^ — Дак овчар на любого там может кинуться. На гражданских. Там и ребятня. По тому, как колонисты реагировали, было видно, что все болеют за Чурю. И как-то было дико предположить, что в сложившейся ситуации можно болеть не за беглецов, решившихся на такой подвиг, а за преследователей. Конвоиры, державшие нас сидящими на кукорьках, ощущали нарастающее в колонне раздражение по отношению к себе. Винтари они держали так, что, казалось, в любой момент может последовать выстрел, стоит только кому-то поднять голову и проявить акт нарушения режимного порядка. На рабочий свой объект мы ушли в полном неведении. О результатах узнали лишь утром, когда вернулись с объекта в спальную зону. Вернее, когда ещё не дошли до спальной зоны. Узнали, когда пришли на КПП. Шмон на вахте на этот раз был особенно тщательный: принуждали разуваться и трясти портянки не выборочно, а подряд. На дощатом помосте, откуда вчера произносились торжественно-воспитатель- ные патриотичные реки, лежало что-то такое... Да, это лежали трупы, их было три, ничем не прикрытые, шапок на них не было, стриженые черепа припудрены сне­ гом. Таракан был здесь. А Чури не было. Это замечалось сразу, что Чури среди троих тут нет. Стоял на помосте, над стылыми трупами, инспектор КВЧ Жмуд Жмудович, по- галочьи смуглый, всем своим видом выражал печаль и укор. Ясно, он молча демон­ стрировал то, к чему может привести дурь в наших головах, не желающих настроить­ ся на беспрекословное исполнение режима. Наиболее пронырливая братва в корпусе, успевшая всё разведать, по-тихому, таинственным шёпотом, сообщала каждому встречному с радостью, что Чурю не взяли, ему удалось уйти, вернее уехать — он зацепился за проходящий товарняк. Тех же, кого взяли, затравили собаками для назидания. Весть эта гуляла по всем корпу­ сам. Состояние протеста владело мной, как и всеми. Собаками травят, гады! Однако в мыслях не было определённости. МАЛЬЧИШКА С БОЛЬШИМ СЕРДЦЕМ