Сибирские огни, 2005, № 2

АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ № МАЛЬЧИШКА С БОЛЬШИМ СЕРДЦЕМ Такая реорганизация была вызвана, очевидно, учащением побегов колонистов на волю. Убегали, конечно, старшие колонисты. Старшим колонистам была определена тяжёлая работа, младшим — лёгкая. Я, попавший в старший возрастной состав, теперь работал на той же фабрике, только не в тёплом тапочном цехе, а на улице, во дворе — в бригаде, обеспечиваю­ щей подготовку деревянной тары для упаковки готовой продукции. Что значит — обеспечить подготовку? Это значит, из всякого дощечного хлама и дерьма, привози­ мого откуда-то внавалку, сколачивать ящики. Производили мы эту свою продукцию в древнем сарае без дверей и наполовину без стен, ветер в нём свистел и снег завих- ривался так сильно, что забивало глаза. Бригадир, хвала ему, сжалился. Определив, с какой стороны больше идёт завихрение, он, бригадир, по кличке Куц, распорядился сколотить широкий щит во всю стену, а кроме того он распорядился натаскать кир­ пичей, и сам лично наладил «грудку», — так появилась возможность разводить огонь без риска устроить пожар. — Что, так вот лучше? — удовлетворённо сказал Куц, подмигивая и подёргивая рябой щекой, когда в «грудке» заиграло пламя, заискрились угли. Куц был из лагерников, оттянул положенный срок, освободился и остался воль­ нонаёмным при зоне. У него было два метода общения с нами: приказ и пинок. Вообще пендель, как в лагере взрослых, так и в колонии есть первейшее средство воспитания и убеждения. Мы эту нехитрую школу усвоили быстро и, получив сло­ весное распоряжение, не ждали, когда последует другой метод общения, тем более, что нога у бугра тяжёлая, носил он обувку сорок последнего размера. У меня, в частности, ссадина на правом бедре давала о себе знать целую неде­ лю, никак не подживала. А тогда я, получив задание вынести из сарая готовую тару и сложить снаружи под стеной, замешкался у огня, грея закоченевшие руки, да и не охота было наружу выходить, на открытый ветродуй, мог бы кого другого послать, хотя бы вон Пашку, который раньше меня подошёл греться. И тут-то, пока я так размышлял, жалея себя самого, родненького — вдруг удар в нижнюю часть. Я перелетел через кучу доще­ чек, кого-то по дороге сшиб, растянулся на брюхе с растопыренными руками, будто пловца изображал. Бригада заржала в восторге. Куц после такого действия больше не поглядел на меня, слова не потратил — кремень. Пацанва, конечно, продолжала смеяться, хихикать, что с них взять, отморозки. А я, хромая, поплёлся по заданному курсу. А вообще-то он, бугор, — добрый. Без этих самых, без «лю-лю-лю», без санти­ ментов. Добрый, рассуждает нормально. Защитил бригаду от заведённого порядка непременно дважды за смену выстраиваться в шеренги на площадке перед вахтой, дабы охранники, сидящие в проходной будке, могли через окно, не выходя на холод, нас пересчитать и определить, не ударился ли кто в побег. Теперь мы не стоим под окнами будки, а охране, если надо, если её сомнение берёт, она сама приходит к нам в сарай и считает нас на рабочем месте. Во-вторых, выхлопотал всем пимы, старые, правда, молью почиканные, с заплатками, но ничего, нормальные пимы. И кирпич­ ную «грудку» он соорудил в обход пожарных строгих правил, до нас тут никакой обогревалки не было. А главное, когда мы выходили в ночную смену, бугор разрешал двум-трём вы­ деленным пацанам пролезть в сырьевой цех и добыть там деликатес или, как лучше сказать, «охрененное» лакомство, смак. Не знаете, что это? Не пробовали? Ну, тогда многое упустили. А вот по порядку. Сырьевой цех — это то самое помещение, где стоят опущен­ ные в ямы и вмонтированные в бетонный пол огромные металлические чаны эти. Чаны, эти ёмкости, полные шкур, залитых известковым раствором. Примечательно то, что в этом цехе ночами никто не работает и не дежурит. Только две или три лампочки слабо тлеют в нишах, еле разрежая мглу. Вонючий растворный пар подни­ мался к потолку. То, что попало в чан, навсегда, конечно, потеряно для нас — не полакомишься, если нет охоты в расцвете молодости угодить на кладбище. А вот то, что рабочие ещё не успели сбросать в чаны — это другое дело. Несброшенные шкуры обычно лежат у стены на мокром лоснящемся полу в одной или в двух кучах. Вот в этих-то кучах и надо поискать, пошарить то, что требуется.