Сибирские огни, 2005, № 2

ватым, поднимал треух, когда бригада проходила через ворота КПП, где висела на столбе коробочка репродуктора, и весь начинал дрожать, особенно если сводку с фронта передавал Левитан. Другие если и интересовались, то как-то вяло, будто вопрос этот не так уж существенный для всех нас. Да и был ли существенным? Рослый Тимофей и коротышка Онуфрин являли собой образец психологичес­ кой несовместимости, тем не менее постоянно держались рядом — и в колонне, и в работе. Наши выходы на похоронные работы затягивались, мы-то полагали, что на три, на четыре дня нас сюда перебросили с обычных коммунально-хозяйственных работ, а вот уж пошла вторая неделя. Действовал жуткий конвейер: лагерные бараки —- лагерная больница — лагерное кладбище, разместившееся на высоте широкого, по­ росшего мелколесьем, холма. Длилась технология в том же порядке: ночной, под покровом темноты, по хру­ сткому насту, завоз «груза» на санях, прикрытых соломой, взятой в местном колхозе; затем выход до света из зоны нашей бригады; затем размещение «груза» в наготов­ ленные накануне могилы и рытьё новых могил. Кстати, в нарядах, которые бригади­ ру давались, и которые дядя Степан заполнял, так и значилось: «груз». Конвойные тоже называли: «груз». А сам факт захоронения назывался словом «размещение». Так как бригада была поделена на звенья и каждое звено исполняло своё дело на своём отведённом ему квадрате кладбищенского холма, то никто из нас не мог знать, каков счёт печальной жатвы, наступившей в результате выше уже сказанной причины. Вороньё с каждым днём становилось нахальнее и безрассуднее. Одна старая неряшливая ворона, возмущённая тем, что мы её отгоняли, спикировала прямо на шапку Тимофея, при этом горбатый чёрный её клюв был раскрыт, а в лиловом рту острым жалом дёргался треуголок белого язычка. — Кыш, сатанинская сила! — отбивался Тимофей лопатой. Кто-то подбежал на выручку, и злая птица была убита. Этот факт послужил зэкам на некоторое время психологической разрядкой, а для птиц — шоковым мо­ ментом. Они отлетели и в этот день не возвращались. Я узнавал среди «груза» знакомых из прежней своей бригады, ходившей на разборку стылых капустных кочанов. Очень боялся увидеть тут и Мишу. Я уже знал, что Миша из барака препровождён в больницу, пробовал сходить к нему, но вокруг больничного барака ходил охранник с овчаркой. Вороньё, это, по выражению Тимофея, бесово стадо, очень удивило своей спо­ собностью приспосабливаться к обстоятельствам. Оно исхитрилось и стало налетать на холм ещё до нашего прихода, то есть, ещё по темноте. Поняли вороны, что с того часа, как тут появляются возчики, и до того часа, как появляемся мы, никого здесь нет, кроме шалых собак, лишь ветер истово свистит, разметывая пучками брошен­ ную солому. А раз никого нет, значит, устраивай пир. Мы всходили на холм с южного склона, и на сине-тёмном небе ещё держались россыпи звёзд во главе с Полярной звездой, а на фоне едва светлеющего неба — колья-столбики, торчащие вместо крестов, и на каждом колу по чёрной жирной птице сидело. И вот я увидел. Я отвёл взгляд, не желая поверить. Блекло-русые волосы на бумажно-белом затылке. Он лежал в куче тел вниз лицом, отвернувшись от всего мира. Его ноги были прижаты другим «грузом», и чтобы высвободить его, потребовалось перекладывать других, это мне помог сде­ лать Тимофей. — Чх0? — догадавшись о моём подавленном состоянии, спросил участливо он. Я не ответил. Подошёл Онуфрин, отставив лопату, он стал помогать нам с Тимо­ феем высвободить Мишу из кучи, из навала. Остатки порванного домашнего белья, присланного Мише матерью из деревни в посылке, раздувал и трепал ветер. Ту могилку, в которую был опущен Миша —- а в каждую опускали не меньше пяти трупов, я обозначил особо, выбрал для этого столбик потолще, более просох­ ший, тщательно ошкурил его лопатой — другие же столбики не ошкуривали, приладил к нему перекладину так, что вышел натуральный крест. Крепкий и надёжный столбик чрезвычайно важен, потому как, не подгнив прежде времени и не упав, он обеспечивает если не полную гарантию, то хотя бы надежду на то, что следующие за нами лагерные похоронщики ни через год, ни хотя бы через АНАТОЛИЙ ЗЯБРЕВ МАЛЬЧИШКА С БОЛЬШИМ СЕРДЦЕМ