Сибирские огни, 2005, № 2
тихонько заметила, будто оправдываясь: — Пианино расстроено. — Продолжайте,— тихо попросила Соня. — Так хочется музыки. А что немно го расстроено — это ничего... Это ведь всегда на пароходах... Дама сдержанно улыбнулась и отрицательно покачала головой: — Может быть, потом, позднее,— сказала она уклончиво. Взяла с колена книжку, какие-то стихи, и стала медленно перелистывать. Видимо, ей не читалось. Взгляд рассе янно скользил по строчкам. Должно быть, думала о чем-то другом, постороннем. — Сыграйте что-нибудь,— снова попросила Соня, — сыграйте. Но дама посмотрела на часы, поднялась и пошла, шурша шелком юбок. Какой- то листок выпал из ее книжки и упал к ногам Сони. Письмо. — Вы что-то уронили, —•сказала она, поднимая, — послушайте, вы, что-то уро... Взглянула, но не поверила глазам. Почерк Зорича! Его подпись... Не отдавая себе отчета в том, что она делает, быстрее, чем в секунду, пробежала первые попавшиеся строчки: «...не могу забыть Вашего единственного поцелуя...любимая моя.. .радость моя... зачем Вы меня мучаете. Так хочется Вашей любви, ласки Вашей...» Тяжело дыша, с сильно бьющимся сердцем, Соня догнала даму у ее каюты: — Вы потеряли письмо, мадам. — Письмо? — Да. Уронили там ...— хотела взглянуть ей прямо в лицо и не решилась. Руки дрожали... — Ах, благодарю вас. Вы очень любезны. Мерси. Дама скрылась в каюте. Щелкнул затвор двери. Звеня дрожащими на подносе стаканами, простучала каблучками вертлявая горничная. Пробежал официант с шипящей бутылкой, завернутой в салфетку. В од ной из соседних кают кто-то, притоптывая, напевал: — «И не снится седым командирам, что творится у них по ночам...» Трам-та там, трам-та там, трам-та там! Точно пришибленная, низко опустив лицо, пошла Соня к себе, ткнулась в по душку головой и разрыдалась горько... Так в слезах и уснула. * * * Утро встало над землею дивное. Солнце взошло, как победитель, знающий борьбу, но не ведающий поражений— и сияло не знойно, благостно. Чист и ясен был гори зонт. Почти все пассажиры вышли на палубу, ослепительно блестящую, только что вымытую, — читали, разговаривали, пили чай. На крайней скамейке, склонясь над работой, одиноко сидела дама в синем пла тье с рукоделием в руках. Соня сразу узнала ее, направилась к ней решительными шагами. Сдерживаться она больше не могла: тоска, ревность, мучительное недоуме ние томили ее, жгли невидимым огнем. — Мне надо поговорить с вами, — сказала она твердо. И, когда дама вскинула на нее недоумевающий взгляд, прибавила смущенно: — Простите... мы еще не знакомы... но ведь это не важно... Дама улыбнулась, мягко, доверчиво. Предложила сесть и взглянула пристально, чуть-чуть прищурясь. — Вы знали Зорича? — спросила Соня. — Да. — И знаете, что он убит? — Знаю. Помолчали. Соня закусила губы, хрустнула пальцами, — так трудно иногда говорить. ГЕОРГИЙ ВЯТКИН ■gmjfl РАССКАЗЫ
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2