Сибирские огни, 2005, № 2

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ ШКОЛА ЛЮБВИ Знаю, что до нее, стало быть, и до Аврама доходили слухи обо мне из Содома. Сказывали мне странники, что дядя мой очень рад за племянника: наконец-то Бог наставил его на путь истинный. А при чем тут Бог? Какие боги! Однажды дядя прислал мне с торговцем глиняную табличку с выцарапанными на ней значками. Когда-то Аврам показывал мне, как из этих закорючек складывают­ ся слова, уверял, будто может на такой вот табличке сохранить мою песню. Я не верил, смеялся: песня, как соловей, ни в какой клетке не удержать — соловья-то еще можно, а вот песню его... Вертел я в руках затвердевшую от обжига дощечку с безмолвными для меня царапинами и корил себя, проклинал тупость свою. Может, в этих закорючках живет привет от Сары? Прижимал к губам этот расплюснутый кусочек глины, плакал над ним, берег как первейшую драгоценность. И где она теперь, табличка та? Рассыпалась в прах под грубой подошвой одного из завоевателей Содома... Произошло это во время «войны царей», когда содомский повелитель Бера в союзе с гоморрским царем Биршей и еще с тремя царями-соседя- ми выступил против еламского властителя Кедорлаомера, на стороне которого были еще трое царей, и был разбит наголову в долине Сиддим. Вот тогда-то и разграблены были поверженные Содом и Гоморра. Тогда-то и погнали завоеватели меня, всю семью мою, в еламский плен. Больше смерти боялся я, что изнасилуют они дочерей моих, но победители тешились с куда более зрелыми пленницами, до девчонок добраться не успели... И на Элду мою, на женушку ныне покойную, никто не соблазнился... Тут уж не скажешь — «соблаз­ ниться не успели». Узнав о беде, в которую я попал, мой дядя вооружил рабов своих, настиг граби­ телей и отбил у них семью мою вместе с имуществом. Хлебом и вином встретил содомский царь Аврама, доблестно разбившего Ке­ дорлаомера и царей, бывших с ним; но не принял мой дядя ни вина, ни хлеба из рук повелителя многогрешного города, и погостить не остался, и меня просил уйти из Содома, уверяя, что кара на этот «омут скверны» падет еще не раз... Тогда я и видел его в последний раз. Спас он меня тогда впервые и, хоть и отверг я его просьбу покинуть город, он и во второй раз попробовал меня спасти, если верить незваному охотнику... Тошно мне от доброты и праведности дяди моего. Показная его доброта! Даже за спасение из еламского плена муторно его благодарить... Он ведь у меня после­ днюю надежду отнял, ничего не оставил!.. А Сару, ногтя которой не стоит, унизил так, что отдала она ему в наложницы свою рабыню. Праведник!.. Рассказал бы я нашедшему меня охотнику, каков он, мой дядя Аврам. Все бы выложил!.. Но •— вместо слов — мычал перекошенным ртом и слюну пускал... Да и никакие бы слова не смогли пошатнуть славы моего дяди, незыблемой уже, будто громада Зиккурата в родном моем Уре Халдейском, да и не имел болтливый прише­ лец никакой охоты слушать меня, сам не умолкал. — Повезло же мне! — простодушно восторгался он. — Пусть дичи не добыл, зато Лота нашел! Уж за такую находку без награды не останусь — Авраам богат и щедр!.. — Смерти хочу! Убей! Отрежь, как змее, голову!.. — мычал и хрипел я охотнику, но, будь даже слова мои внятны, не пронзили бы они сияющий кокон его радости. Зачем не погиб я вместе со всем Содомом? Почему, как Элда, не оглянулся на него? С чего вздумал спасать меня постылоправедный дядя?.. В тот памятный вечер сидел я на камне у высоких ворот Содома, когда-то бывших светлыми, как грезы древних искусников, создавших их, но испоганенных снизу доверху срамной росписью поздних поколений. Спиной сидел ко всем этим безыскусно намалеванным и выцарапанным задницам, детородным органам, сце­ нам всех возможных и невозможных совокуплений, глядел, как пылающее солнце садится по ту сторону Иордана, в краю, где живет Сара, думал, что все равно счас­ тлив: доводилось мне бывать рядом и даже говорить с той, чья красота единственна и неповторима. 12