Сибирские огни, 2005, № 2

Он снова замолчал, и молчал долго, собираясь с мыслями и дымя сигаретой; сделав несколько глубоких затяжек, выбросил окурок в приоткрытое окно кабины и в двух словах поведал Серафимычу невеселую историю своей семьи. — Мы ведь с братом и встретились-то, можно сказать, по чистой случайности, — закончив свой рассказ, тихо сказал он. — Да и потом виделись редко, очень редко... Я, честно говоря, и не знал, что он уже два года как из Питера в Буковку перебрался. Не насовсем, конечно, перебрался: квартиру он не продал, а так, пустил кого-то из художников пожить на время своего отсутствия... Милушин вдруг осекся, словно язык себе прикусил, и нахмурился. — Ты знаешь, Серафимыч, я, кажется, ошибся в чем-то... — произнес он поче­ му-то сдавленным голосом. — Что так? — вскинул брови Серафимыч. — Ну, сам посуди! Если Сергей не насовсем собирался из Питера уехать, то зачем тогда он всю — всю, понимаешь? — обстановку из питерской квартиры в дом тот перевез? Ведь это — не чемодан, чтобы его туда-сюда с собой возить! И расста­ вил все в точности так, как это у нас в гостиной стояло — там еще, в Питере. Понима­ ешь? В точ-но-сти!..— Милушин в растерянности повернулся к водителю. Серафимыч, не спуская глаз с дороги, долго молчал, потом пожал плечами и уверенно сказал: — Значит, не на время, а насовсем твой брат в деревеньку эту переехал. Насов­ сем, Васильич! Видно, чем-то глянулась ему эта Буковка, раз милее Питера стала. «Да, там есть чему глянуться», — хотел, было, сказать Милушин, но почему-то не сказал, а только сдержанно кивнул. — Ну вот, видишь! — вдруг широко улыбнулся Серафимыч и как-то странно посмотрел на Милушина. Милушин поначалу не сообразил, что такого необычного было в улыбке и взгляде этого пожилого уже человека, привычно крутящего руль грузовичка. Но неожидан­ но совершенно отчетливо понял, что Серафимыч давным-давно знает то, к чему он, Милушин, только-только сумел чуточку подобраться, едва прикоснуться, то, что он, Милушин, смог приоткрыть для себя впервые и лишь на самую малость — какое-то великое знание и новое для себя мироощущение, таящее в себе и несущее с собой совершенно другое, отличное от привычного видение жизни. Жизни — и того, что в ней на самом деле является главным. — Ну, а что касается того, как тебе все это сыну своему передать... — заговорил вдруг Серафимыч. — В этом смысле только ты, Васильич, ему, сынишке своему, помочь можешь. Только ты! — А как? — спросил Милушин. — А как тебе брат помог? — вопросом на вопрос ответил Серафимыч. — На блюдечке с голубой каемочкой он тебе твое же детство преподнес: на, мол, братиш­ ка, бери! Не квартиру, не картины свои он тебе завещал, а самое дорогое, что у него в душе к концу жизни осталось, — воспоминания о вашем с ним детстве! Ты же сам говорил, что он всю жизнь бобылем прожил, и, кроме тебя, у него никого больше не было... Он замолчал, предоставив Милушину возможность осмыслить услышанное. Потом, выждав, сказал, как отрубил, будто черту под разговором подвел: — Тебе, Виктор Васильич, досталось такое наследство, о каком не всякий богач мечтать может. И наследство это тебя там дожидалось, где ему, как Сергей твой считал, самое лучшее место на земле предназначено. Или предопределено. И вместе с душой своей оставил. Хотя, конечно, душа-то его в другом месте теперь, в дру­ гом. .. Но частичка ее — там, в наследстве этом. А уж как ты им дальше распоря­ дишься и сможешь ли все это сыну передать — это, брат Васильич, только от тебя зависит! Потому как никому другому этого не дано... — Я смогу,— тихо, но твердо сказал Милушин. — Я все сделаю, чтобы смочь. Иначе— стоило ли жить? — Иначе— не стоило, — жестко сказал Серафимыч, перевел взгляд на дорогу и прибавил скорость... 9 Заказ № 374 129 АЛЕКСАНДР КАЗАКОВ ОБРЕТЕНИЕ НАСЛЕДСТВА