Сибирские огни, 2005, № 2

Но хозяину было уже не до моих переживаний: — Любил я ее, Костя, никого так не любил!.. Ну, всякое бывало: и на сторону побегивал. А любил!.. Хочешь поглядеть Полину мою?— дядя Петя достал из комода альбом с фотографиями, в переплете, обтянутом серым бархатом, стал показывать пожелтевшие снимки. — Скажи, видная женщина! Даже если б это было не так, я все равно согласился бы. Только вот с Еленой сходство сомнительно... Старик пролистнул альбом дальше, показал цветную, с потускневшими краска­ ми фотографию: — А тут я на этим... на курорте, в Сочах. Вишь, волосенок-то еще куда больше было... А на другом краю, будто ничо меж нами и нет, это краля моя курортная. Ух, были страсти-мордасти под ясными звездами!.. Да, Костя, всяко бывало, путался не раз, блудил, набивал оскому яблоками крадеными — они ведь манят, ставят ум на­ бекрень — а душой Полине не изменял. Понимашь, Костя? — Еще как! — обрадовался я, что высказанное стариком перекликается с моими тайными мыслями. Слаб человек: всегда легче ему, коль не один он грешен! Сразу как бы оправдание появляется: да, грешен, но... И словно бы во тьме греха просвет возни­ кает, пусть малый, как «дырочка» гласной в этом спасительно-искупительном но... Вот и немудрено, что к человеку, давшему этот просвет, проникся я еще большим расположением: глядел на старика уже увлажнившимися от избытка чувств глазами. Потому и листать стал его альбом, будто в нем не только старикова, но и моя родня; а листая, наткнулся на большую, не старую еще фотографию, не врезанную в аль­ бомный лист. На ней дядя Петя — серьезный, застывший, будто в президиуме каком сидит. Машинально перевернул я снимок и на другой стороне увидал корявую над­ пись химическим карандашом: «Эту фотку мне на памятник, когда помру». — А чо? Загодя надо о могилке думать... Да и долго ли мне еще коптить?.. И вот знашь. Костя, о чем я теперь жалею? Не повенчаны ведь мы с Полиной. А говорят, на этим... на том то есть свете только повенчанные муж и жена встречаются... Тут и вспомнилось — Елена не раз убеждала меня: надо, мол, повенчаться, пусть и свадьбы не было, а венчаться надо. — Так мы же не крещеные даже, — посмеивался я. — Вот давай и покрестимся! У Елены, напомню, давняя тяга ко всему церковному, ее ведь на первом курсе чуть было не отчислили за крестик. Ну а в родне-то у нее никого из верующих не было, потому и не знала она тогда, что нельзя некрещеной крестик носить: купила да на шнурке и носила, как амулет, своими словами, не зная молитв, к Богу обращалась, просила счастье послать. Видно, не услыхал Бог ее самотканых молитв, если послал ей меня... Идея нашего крещения не показалась мне чуждой. Испытать захотелось: изме­ нится ли что во мне после главного христианского обряда?.. Позвонил благочинно­ му областных церквей — отцу Аркадию, не так давно присланному в наш город на смену безнадежно больному предшественнику и сразу возбудившему живой инте­ рес томского общества, особенно дам: красив отче, не стар еще, едва за сорок, на героя-любовника похож, хотя и в монашеском сане, умен, говорит— заслушаешься, вдобавок чуть ли не реформатором слывет... Поговаривали правда, что полтора десятка лет назад он в каком-то вузе «Историю КПСС» преподавал, диссертацию защитил... Но даже не принявшие его соглашались: этот пойдет далеко! У меня контакты с протоиереем наладились как-то сразу: с явным удовольстви­ ем согласился он войти в редколлегию мною открытой литературной газеты и пона­ чалу вовсе не был в ней «свадебным генералом» — не раз вместе проводили мы даже литературно-духовные вечера. Потому и обратился я к нему без лишних цере­ моний: «Благословите меня на крещение, Аркадий Михайлович: похоже, дозрел». Вовсе не ожидал я, что мой звонок так порадует благочинного, ведь креститься тогда стали многие, от мала до велика, чуть ли не модным поветрием это стало. Но из писателей я первый с такой просьбой обратился, потому сказал мне отец Аркадий воодушевленно-вкрадчивым голосом, что обряд моего обращения к церкви состо­ АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ i ШКОЛА ЛЮБВИ