Сибирские огни, 2005, № 2

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ “Щ ШКОЛА ЛЮБВИ В тот день, сколько ни озирал я с высоты чердака заснеженные окрестности, не увидал никакой живности, кроме сорок, снегирей-краснопузиков, воробьев, синиц да еще, кажется, поползня. Тишина царила изумительная, аж страшно было попер­ вости нарушать ее шорканьем пилы и стуком молотка. И «говорил» я лишь мысленно, а поскольку ни одного существа разумного, по большому счету, не было рядом со мной, то обращался я шутливо, с наигранной веселостью к предбытникам своим: «Ну, и где же вы, Лот и Овидий? Небось в теплой электричке были рядышком, а теперь оставили меня одного, в снегах... Хотя, конеч­ но, вам, южанам, сюда нельзя — не климат. Даже на черноморском побережье дрог и унывал ты, Назон, чего уж о здешних местах говорить! Здесь вот тоже— ссыльный край... Гвозди стали к пальцам прилипать. Крепчает мороз, что ли?.. Обманули синоп­ тики хреновы! И меня чутье подвело. Ладно, глядишь, не вымерзну, привычный... А знаете, дорогие мои предбытники, что написано в моем компьютерном гороскопе? Только не смейтесь!.. «В предыдущей жизни вы были женщиной. Вы родились в 1375 году. Место вашего предыдущего рождения — Западная Африка». Ах, вам непонят­ но, наверно, господа предбытники, что такое гороскоп, тем более — что такое компь­ ютер !.. Долго объяснять!.. Ну а про переселение душ, надеюсь, объяснять не надо... Только ведь компрометирует идею реинкарнации ошибкой своей тот хитроумный компьютер: нам ли верить в его чушь? — уж мы-то знаем, как душа наша перекоче­ вывала!.. Ну вот, местоимением «наша» слово «душа» и принизил, или разбавил как бы ... Так она во мне, наверно, и впрямь разжижилась, после второй-то переливки... Ну а если по-компьютерному гороскопу— так после третьей, что ли?.. Да что-то не могу я пока— свят-свят! — вспомнить африканское своепра-прошлое... И на паль­ му не тянет, и ничего женского в себе не ощущаю, а вот к женщинам, грешен, тянет... Ой, черт! По пальцу молотком смазал! Теперь ноготь, как пить дать, почернеет... Задубел — руки-крюки, а в перчатках не поработаешь... Ничего, уже заканчиваю, последние, как говорится, штрихи... Полюбуйтесь, товарищи предбытники, какой замечательный получился фронтон! Верно?» Когда, завершив дело, спустился по шаткой лесенке с чердака, еще сильней про­ чувствовал, как здорово похолодало. Вдобавок ветерок пронизывающий потянул — тот самый, что на родине моей, ставшей, зарубежьем, пусть и ближним, звучно хиусом зовется. Преодолевая дрожь-колотун, налил в крышку от термоса чай, сперва согрел об нее руки, потом стал пить, понемногу согреваясь и полнясь благодарностью к Елене, так заботливо собравшей меня в дорогу. Однако решил: обедать здесь не буду, заду­ бела от мороза провизия, пойду к дяде Пете — там на плите разогреем все, переку­ сим, поговорим... И сам отогреюсь! Ух, как обрадовался мне дядя Петя! Лежал он одинешенек на диване, смотрел по телевизору фильм — подводные съемки Кусто: рыбы там плавают молча, немые, вот и ему, дяде Пете, поговорить не с кем. И тут — мой звонок! Одежку с меня стаскивал, от радости похохатывая. — Ага, дрожать бы не выучился — совсем бы замерз!.. Ты бы еще дольше дрог на этим ... на доме своем!.. О себе не думашь — о жене подумай!.. Это как там у Пушкина Александра Сергеича?.. Малыш уж отморозил пальчик. Ему и больно, и смешно... Жена грозит ему в окно! В устах — черт, как бы тут приземленней и точней выразиться: в зубоскальной болтовне, что ли?.. — ну пусть так: в зубоскальной болтовне дяди Пети даже такое ерничанье не казалось кощунственным. — Ну, чо там на даче? Не скоммуниздили чего?.. Ну, так у вас там пока и комму- низдить-то нечего... При смешках всех и прибауточках газ на кухне зажег, чайник на конфорку поста­ вил. (Квартира у дяди Пети благоустроенная, почти по-городскому, заслужил, ви­ дать, работой былой.) На другую конфорку шлепнул сковороду, жиру бросил в нее, 102