Сибирские огни, 2005, № 2

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ {£№* ШКОЛА ЛЮБВИ ливого, как все охотники. Он забил копьем уползающую змею у самого входа в пещеру, отсек для верности головку ее кривым острым ножом и горделиво уставил­ ся на меня, мычащего еще сильней и горше. Горделивость охотника сменилась вскоре изумлением, даже расширились его цепкие глазки под выгоревшими бровями. — Старик, ты немой, да? — спросил он озадаченно. — Чего здесь валяешься? Она тебя ужалила? — Смерти хочу!.. Сдохнуть!.. — сумел-таки выдавить я сквозь слюну и плач. — Говорит! — просиял охотник, будто сказал я что-либо приятное. — А я уже два дня молча брожу, поговорить не с кем. Уж так он обрадовался, аж старые шрамы на скуле растянулись, пошли лучика­ ми. Он снял лук с плеча, положил его вместе с копьем на камни, присел рядом со мной на корточки. — Она успела тебя ужалить, старик? Я замотал головой и зарыдал вдруг — безобразно, хрипло, страшно, пуская слюни по седой грязной бороде. Охотник стал не зло, весело даже меня бранить: что ж это, дескать, лежу я так, лепешкой коровьей, если змеей вовсе и не ужален. Потом все-таки понял, что я и впрямь умираю, улыбку с рожи содрал и решил покормить меня, подкрепить мои силы. — Нет... Не хочу... — хрипел я, но он, не слушая, стал засовывать мне в рот кусочки от вытащенной из-за пазухи, зажаренной до черноты птицы. Я отворачивал­ ся, как мог, пытался даже укусить его за пальцы, лезущие мне в рот, бессильный как- то иначе противостоять натиску. Охотника укусы мои не разозлили вовсе, даже захохотал: — И кто только меня зубами не цапал, а человек — впервые!.. Ладно, этот кусок я возле тебя положу: захочешь — сожрешь!.. А ты кто такой, старик? Быть может, лишь потаенная, нутряная боязнь умереть совсем безвестным, не­ ведомым — да, наверно, только она! — заставила меня выдавить с хрипом: — Я Лот... Из Содома... -— Содом знаю! — обрадовался охотник, потом нахмурился, тщетно сводя у переносья белесые брови. — Только там теперь ничего нет, пусто. И Гоморры нет. На их месте теперь горькая лужа набирается. Говорят, города эти Бог покарал за многогрешность жителей... — печаль пришельца недолгой была, замотал он голо­ вой, обнажая в улыбке желтые редкие зубы, будто радуясь даже своему неведенью. — Содом знаю, а вот про Лота не слыхал. Сколько раз за прожитые годы мирился я с безвестностью своей, а вот напосле­ док мириться не захотел, прохрипел через силу: — Я Лот, племянник Аврама, которого праведником зовут... — Аврама знаю! — еще больше обрадовался охотник, а я поймал себя на мыс­ ли, что даже теперь позавидовал известности дяди своего.— Только теперь его Авраа­ мом надо называть! — и, видя, что я мотаю несогласно головой, рассердился даже. — Всякий об этом теперь знает, все его так и зовут. А ты, если не слыхал, так слушай. И он рассказал мне историю, передающуюся из уст в уста: как дядя мой стал Авраамом. Мой дядя, как известно, всегда праведностью и мудростью славился, а еще тем, что слышит Глас Господень. В день, когда Авраму исполнилось 99 лет, вновь явился ему Господь и в который раз пообещал произвести от него великое множество наро­ дов. Горько усмехнулся бездетный Аврам: «Сто лет мне скоро, неужто будет от меня хотя бы один сын?..» «Будет от тебя потомков, как звезд на небе, — заверил Бог. — Дам тебе и потомкам твоим землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаан­ скую во владение вечное». И будто бы, по словам охотника, лишь два условия поста­ вил моему дяде. Первое: обрезанием крайней плоти скрепить этот завет и сохранять обряд этот во всех поколениях. Второе: «Не будешь ты теперь называться Аврамом, но будет тебе имя: Авраам. И жену твою не называй Сарою, будет имя ей: Сарра». Мне не надо было объяснять разницу: Аврам— значит Господин мой, Авраам — Господин множества, так и Сарра — Госпожа множества... Но плевать мне теперь, 8