Сибирские огни, 2004, № 11

зародить ребенка, Семен Израилевич изрек, важно насупясь и невероятно грасси­ руя: — Ви жить хотите, молодая и кгасивая? Или будете таки дальше глотать лекар­ ства? Если бы я жил в Амегике, и ви были в Амегике, может бить, я вам нашел бы схэму лечения. Но мы в любимом СэСэСэеГ, и я вам предлагаю резать тгубочки. Выхода нет. И вот стоит перед ней старуха по фамилии Квин, шерстяная белая кофточка с пришитыми цветочками, шерстяная юбка, золоченые очки на глазах. И Аня, вдруг заволновавшись, спросила: — А муж ваш? Он, говорили, уехал? Квин улыбнулась милой, вполне русской улыбкой. — Да, мы уезжали. И он там умер. А я вернулась — я же здешняя. И дети мои здесь. И вон внучек... как он? — Вполне неплохо, — горячо стала отвечать Аня. Ей даже как-то неловко стало, почему до сих пор мальчик Квин не сдал зачета, надо будет особо ему помочь. Хотя дед, конечно, тридцать лет назад мог бы пощадить, повременить, вдруг бы нашлось какое -то лекарство... Внук белобрысый, вовсе не похож не еврея. Только что нос крутой и губы очень извилистые. — Не беспокойтесь, — повторила Аня. — Он вытянет. Он сможет. Мы уже вычисляем функции от трех переменных и строим сечения. Верно, Олег? Олег все слышал, не обернулся, пасмурно кивнул и покраснел. И когда ста­ руха уходила, он выскочил за ней, и было слышно его подростковый трубный голос: — Ну, баба, зачем ты приходила? Ведь стыдно... а? Да сдам я, сдам. Тоже, наверное, армии боятся. Да что же это сегодня все армии боятся? Дедов­ щина, да. Офицеры бьют и убивают солдат. И сами солдаты в отместку бьют, а то и расстреливают офицеров. Война внутри армии идет. А еще Чечня не успокоилась... а еще есть государственная граница... Не приведи бог вам, мальчики, погибнуть в мирное время. Но уж если вы пришли учиться, надо учиться! А не дурака валять. Вы же уже не дети! Или пока что дети?.. Иной раз Аня смотрит с горестным сожалением: вот этот сероглазый мальчик мог бы быть... не сыном ее, конечно... внуком. Очень замкнутый, очень умный, все задачи решает быстро и огрызается, когда к нему лезут «списать» программу. Нет, дает, конечно, «списать», но косится с презрением. И очень удивилась Аня, — это было неделю назад, — когда явился на занятие и его отец, высокий, ладный человек лет сорока пяти в строгом костюме, с флажочком России на лацкане, и обратился к Ане со странной просьбой. Перед этим он долго извинялся. Они стояли в коридоре, куда по его просьбе вышли. — Понимаете, нет больше терпения. Так что прошу: если будет балбесничать — гоните. Придеритесь к чему угодно. Пусть идет служить. — Почему?! — Не понимала Аня. — Ну, бывают у него срывы... иногда ничего не делает, о чем-то думает. А потом раз — и всё решил. — В том-то и дело— думает...— зло усмехнулся отец. — Со шпаной связался. С очень нехорошей молодежью. Он в нашем городе погибнет. И нас, родителей, погу­ бит. Ему бы уехать... Хотел что-то еще добавить, да только дернул узел галстука, освобождая горло. Вот ведь как. Может быть, помочь его сыну перевестись в Томск или Красно­ ярск? Там хорошие программисты нужны. Аня уверена: мальчик сдаст любой экза­ мен. Сейчас как раз лето... можно написать письмо ректору КРУ Семенову... — Я свяжусь, — предложила Мягкова. Константинов сумрачно качал головой. — Нет. Пусть учится здесь. Если только очень хорошо будет учиться. Я еще раз с его дружками побеседую. Но если опять... девочки, бутылочки... да они еще курят травку... Я уже ремнем хлестал, да ведь он звука не издал. РОМАН СОЛНЦЕВ &№* СМИРЕННЫЕ ЛЮДИ