Сибирские огни, 2004, № 11

— О, и ладно. Куры будут нёские, а как заклохчет какая, посадим на яйца, цыпля­ ток выведем. Будешь пшеном их кормить. — Мама, а мне рыжий волос Майкин... — Но дак ты же у нас Иван—коровий сын. Ни сёдни, завтра отелится Майка. Будешь телка пасти... Ну, давайте, ешьте, да на речку сходим. Скучно ество без хлеба и соли и подсластиться нечем; поклевали ребятишки, словно цыпушки, надоевшие яичные белки да желтки и, несолоно хлебавши, квело отвалились от стола. Поиграли на топчане бараньими лодыжками, сморились, уго­ монились, тут и мать... на Благовещенье грех робить... прикорнула подле. VII Дольше спишь, дольше о еде не печалишься, купаешься в сладких видениях, будто уже в ином вечном свете. Ребятишки просыпались, поворочаются с бока на бок, да и опять задремлют, притулившись к матери, — ослабли, бедные; и просну­ лось семейство аж на закате, когда солнышко уже клонилось ко сну, оплавив желто­ ватым, сомлевшим светом ершистую гребенку хребта. Вот и день пролетел, вот и отметили праздничек... Теперь бы повечерять с шанюжками и колотым сахаром вприкуску, да вот печа, что кусать неча. Взявшись за руки, молча поплелись к реке через мглистую голь распадка, по­ росшего ирником и осинником. Близенько отошли, и тут остроглазый Ванюшка... накануне-то прямо как в воду глядел... высмотрел, что по заречной хребтине божь- ми коровками ползут к реке две конные повозки. — Папка едет!.. папка едет! — распугав предзакатную глушь, оглашенно заво­ пил парнишка и, прыгая, размахивая руками, еще и присказал на цыганский лад, подслушанное у балагуристого папки. — Тятька идэ, черта видэ, мы его съидэ!.. И ... откуда силенки взялись... так припустил к реке, что засверкали смазанные дегтем подошвы сыромятных ичижонок, вспузырились вольные сатиновые шкеры и вздыбилась линялая, заплатная телогрейчишка. Следом ударилась и Верка, но тут же и запалилась, захныкала. С вершины повозки спускались неторопко, звонко натянутыми вожжами мужи­ ки сдерживали коней, чтоб не понесло, но ближе к изножью хребта приспустили вож­ жи, и хлестко под горку срысил пегий жеребец, запряженный в начальственную рес­ сорную бричку, где, вольно расшиперившись, восседал материн сродник Гоша Хуцан, — сомустился по хмельному азарту пострелять на Уде токующих косачей да пошукать в тайге глухарей. Следом за Гошиной бричкой пригромыхала и отцова телега,— поспе­ шала краснобаевская Гнедуха, стосковалась в деревне по вольному кордону. Разминая отекшие ноги, чтобы мураши в землю ушли, мужики затоптались у реки, грозно вздувшейся, затопившей берега. Отец, сдвинув на индевелые брови полувоенную черную фурагу, озадаченно поскреб сивый затылок. В одичалом и голодном, как зверь, ревучем потоке даже не угадывался брод, рассекавший реку наискось по каменистому перекату, где в сухие лета и воды-то было кочету по коле­ но. Сели мужики на сухую и белесую, лоняшнюю траву и, достав кисеты с махрой, свернули толстые самокрутки, задымили в постное, бесцветное небо, очарованно провожая взглядом стремительную речную течь. Крутя в воронках, пронесло торча­ щий вверх корнями и сучьями, сухой сосновый выворотень. — М-м-да, Петруха... — Гоша Хуцан зло сплюнул в сторону реки и замыслова­ то матюгнулся, — едрит твою налево, сказала королева, кого я захотела... Счас, паря, в речку соваться — рыб кормить. Д а... И чо я поперся, дурак, с тобой?! Талдычили же мужики, что Уда шалит... — Дак знал бы где упадешь, соломки б подстелил. — Тут стели, не стели— реку нам не одолеть... Давай-ка, Петро, запалим косте­ рок, для начала ужин сгоношим, зум 20 грам примем. 20 3 у м ( бурятское ) — сто. 57 АНАТОЛИЙ БАЙБОРОДИН УТОЛИ МОИ ПЕЧАЛИ