Сибирские огни, 2004, № 11

II На Благовещенье весна — молодица-медведица— переборола зиму-каргу; та весну стылым ветродуем, утренними заморозками пугает, а сама тает, капелями плачет. Рано зажглись снега, заиграли овражки... Воскрешало вешнее солнышко от зимней, омертвелой спячки быгающую тайгу, что с трех боков обжимала лесничью избу. Со дня на день зеленое марево нежно окутает лес, укроется сиротская голь робкой хвоей и листвой, и заполошные птахи заголосят на утренних зорях любовные песни. А пока оживающая тайга играла сиреневыми всполохами цветущего багула, да вдоль речки пушилась белая верба. — На вербе пушок — весна на шесток, — улыбалась мать ребятишкам. — Зимушку пережили, слава Те Господи... В темных распадках по ручьям еще серел старый снег, а на жарких солнопеках уже пробилась щетинкой зеленая мурава, и Ванюшка с Веркой, собирая по изножью хребта сучки на дрова, радовались вешним зеленям, как радуются полугодовалые телята, впервые пущенные на вольный выпас. А мать, приметливая, умудренная, по капелям и ключам, по травинкам-былинкам, по птичьему клекоту и граю высматри­ вала, выслушивала из апреля лето с покосами, картошкой, ягодой, грибами. Триж­ ды ... испыток — не убыток... пробрызнул дождь и мать вслух подумала: — Ежели в мае еще дождь польет земельку, вот и лето ладное выйдет. И на столе, Бог даст, будет густо, не пусто. После полудня ослепительно сверкала ледяная река, а вечерними затишками долетал ревучий шум, — диковинная щука-зубатка колола лед могучим хвостом. Но хоть и отсвистела птичка-веснянка— «Покинь сани!.. возьми воз!..»— хоть и кряко­ вые селезни уже принесли к Благовещенью благую весть о тепле, весна въезжала на пегой кобыле: то солнышко припечет, и закаплет с ледяных титек, повисших на дранё- вой крыше, то вдруг с речки подует сивер и пробросит крупяной снежок. — Мам, мам!.. а медведица с медвежатами проснулась? — пытал Ванюшка. — Вылезла из берлоги? — Нет, сына... пока талый снег бока не промочит, медведь не вскочит. Не было еще путнего тепла... Но, поди, со дня на день продерет хозяйнушко глаза... а за ним и медведица с медвежатами. Пойдут шукать Божьи пазушки, где ранняя черемша проклюнется. Самый корм медвежий... А тебе почо это знать? Ванюшка замялся, а Верка выдала секрет: — А он, мама, хочет с медвежатами поиграть. Папка ему про берлогу сказал... — О, Господи!— с перепугу перекрестилась мать.— Чего удумал... Медведица за своих медвежат любого задавит. Да и голодные подымутся, злые... Не дай Бог... Чтоб у меня в лес ни шагу!.. Я, однако, зря и скотину-то выпустила... Трава лишь чуть ожила на солнопеках, но мать не утерпела, выпустила на волю истомленных в душной и темной стайке корову Майку и телку с буруном, и велела ребятишкам присматривать, заворачивать, ежели в тайгу побредут. Сама же все глаза проглядела в отпотелое окошко, глядючи на заречный хребет, откуда проселок спускался к реке,— пятый день минул, канун Благовещенья приступил, от папаши-гулевана ни слуху ни духу. Жив ли, здоров ли, изводилась магь, не ввязался ли спьяну в драку, — мужик в деревне ныне хмельной, отчаянный. Не ровен час... А и запасишки последние иссякли... Да еще и лед наУде тронулся; отревел на ледоломе и пошел шугой, отчего мать вырешила: к щедрым травам, но и к разливу полых вод. Матери опять переживание: как отец обратно попадет, ежели берега затопит?... III На Благовещенье Пречистой Мати Марии пало той весной Вербное Воскресе­ нье, и мать вслух гадала: к добру ли, к худу ли слились два светлых праздника... но, поди, уж не к беде, — Христовы дни. И надо бы душу изготовить к ним, а тут и канун Страстной недели... Здесь, в тайге, мать постилась духом, а не брюхом, поскольку как АНАТОЛИЙ БАЙБОРОДИН £$№% УТОЛИ МОИ ПЕЧАЛИ