Сибирские огни, 2004, № 11

АНАТОЛИЙ БАЙБОРОДИН УТОЛИ МОИ ПЕЧАЛИ — Пропадем в лесу. Тут, поди, и волки, и медведи... Хотя небо не прояснило, не высунулся ясный месяц и не проклюнулись звезды медным просом, но откуда-то — может от снега — стал навеиваться призрачный, покойничьи-голубоватый свет. В полной, струной натянутой тиши ребятишки пере­ говаривались шепотом, но громко, на весь лес, скрипели на отверделом снежном насте ребячьи катанки; и вдруг послышался и скрип еще чьей-то вкрадчивой посту­ пи. Ребятишки, не дыша, словно под водой, обмирали, затихал и тот, кто незримо крался следом, но стоило им тронуться, как опять, все ближе и ближе слышались чьи-то настигающие шаги. И вдруг — накаркала сестра-ворона — проселок на излу­ чине заступило чумазое чудище и, расшеперившись, ловяще разведя лапы, медве- жало покачиваясь, пошло на ребятишек. Танька пронзительно заверещала, броси­ лась назад, тут же и Ванюшка, не помня себя от страха, кинулся следом. Они бежали, оскальзываясь, падая, барахтаясь в снегу, вздымались, чуя уже спинами тяжкое, сопящее дыхание, звериный рык; и, выбившись из остатней мо­ ченьки, упали посреди дороги и завыли в голос, обреченно сжавшись и зажмурив­ шись, поджидая чудище. Но зверь не спешил задрать ребятишек, залег в придорож­ ных ерниках и что-то выжидал... Долго ли, коротко ли брат с сестрой выли, скулили, — у Ванюшки из горла, обметанного сухостью, уже доносился лишь сип, — при этом терли горящие на морозе щеки и уши; но потом теплый, сладкий сон стал кутать ребятишек в свои пуховые шали, и страх вместе с морозом отступил. Ванюшка увидел: вот матушка протопила русскую печь, налила в корыто теплой воды и, пихнув в него парнишку, намылила и пошла проворными пальцами скрести голову; затем стала поливать из кувшина... IV И вдруг, слепившись из снежного сияния, бреньча удилами, явилась сивая ло­ шаденка, из саней выскочил Ванюшкин крёстный, кока Ваня, и подбежал к ребятиш­ кам. С горем пополам, шлепая по щекам, разбудил их, уложил в сани, потом быстро запалил на дороге костер, приладил к огню котелок, набитый снегом, а как ожил и оттеплел перелесок живым огнем, как расступилась вязкая темь, стал растирать ре­ бятишкам лица, руки, ноги, после чего напоил горячим чаем с пряниками. — Вы куда это лыжи навострили в ночь? — морщась от жали, пытал кока Ваня. — Это всё Ванька, дурак... — опять захныкала сестра — Говорит, пойдем к мамке на кордон. — Дак вы, ребятки, совсем в другую сторону подались, — засмеялся кока Ваня, чтобы подбодрить ребятишек. — По этой царской дороге так бы в Москву и упоро- ли, за тыщи верст... Парнишка вспомнил: когда на чернолесных северных склонах пыльными бара­ ньими овчинами еще серели проплешины снега, а на солнопеках белели, синели, желтели вешние цветы-прострелы, отец с кокой Ваней, прихватив и малого, чистили деляны подле старого московского тракта, что зарос глухим осинничком; собирали сучья на вырубленной деляне, стаскивали в крутые вороха, а потом сжигали. Отец, абы раззадорить Ванюшку, подмигивал: «Убирай, сынок, почище, — здесь царь по­ едет, а как приметит, что порядочек на царской дороге, так похвалит да, глядишь, и гостинчиком отпотчует. Шанюжку брусничную сунет. Цари они, паря, добрые, а шанюжки у их сдобные...» Ну, тут парнишка чуть не бегом таскал сучья в кострови- ща, ясно видя, как на тройке катит царь с короной на голове. Лишь бы потом не прохлопать, укараулить, хоть одним глазочком на царя глянуть... — Вот есть же Бог, ведь думал же в деревне: высплюсь у деда Кузьмы да утреч­ ком и тронусь домой, — дивился кока Ваня, — а вроде как голос был: дескать, езжай, Ваня. Д а ... Ну, что поедем ко мне на зимовье, а завтра чуть свет и утортаю вас к мамке... 34