Сибирские огни, 2004, № 11

пыльца». Все так. Но подлинное «восстание»- воскресение происходит в последнем разде­ ле книги — в диалоге с классиком татарской литературы Габдуллой Тукаем и в перево­ дах Мусы Джалиля. В «Поэме-диалоге» Р. Бухараев призна­ ется Г. Тукаю в желании вернуться в пре­ жнюю Казань вспять по реке времен. И пусть во сне, но увидеть, как среди зимы вдруг «цокнет соловей» и «талая вода» реки Булак баюкает созвездья без труда, и, отраженьем в памяти, щемяща, увита диким хмелем и вьюнком, предстанет перед хмурым пареньком шиповником расцвеченная чаща! Вот и подлинный итог пути-дороги Р. Бухараева — возвращение в Казань как воз­ вращение в детство и в Заказанье — как в «край сказок»: Как прежде падаю в траву и затихаю... Золотой кузнечик скакнет с ладони, овод прожужжит и бабочка беспечно закружит, и — трепеща, качнется звездный венчик. И как бы плохо Г. Тукаю не было в реаль­ ной Казани — большом Сенном базаре — он признается, что не хочет ехать в Оренбург, где «за полтинник серебром строка» — «скри­ петь пером гораздо веселей». Р. Бухараев же вскоре уедет за границу, но, спустя почти двадцать лет, выпустит эту книгу, которую закончит стихами М. Джалиля в своем пере­ воде. И разве не девизом для поэта, прошед­ шего столько дорог в поисках пути, звучат эти строки Джалиля: Низменный соблазн для сердца пресен, Тесен пестрый мелочный мирок. Я живу, но ради правды песен И любви, пылающей меж строк. («Песни мои», 1943 г.). Поэт жив, пока поет и любит, преодоле­ вая соблазны земные и горние. Это и есть суть и смысл поэзии не только Мусы Джа­ лиля, но и Равиля Бухараева. Владимир ЯРАНЦЕВ