Сибирские огни, 2004, № 11

Юмор, ирония — неотъемлемая часть драматургии А. Косенкова. Но, пожалуй, только в пьесе «Пятый угол» он так ярко про­ явился именно как комедиограф, как мастер комедии положений. Еще один «театр в театре» представлен в трагедии А. Косенкова «Исход» (написана в 2004 году). Действие опять происходит в сумасшедшем доме, но только уже в обста­ новке идущей вокруг войны. Персонал и большинство больных сбежали. Дом окру­ жен войсками. Все вокруг заминировано, парадный вход забаррикадирован. Горстка оставшихся здесь людей репетирует траге­ дию Эсхила. Но вот появляются боевики, ко­ торые ищут некоего «ценного» человека (не то генерала, не то чиновника, не то еще кого- то), за кого они рассчитывают получить боль­ шой выкуп. Правда, в лицо они этого чело­ века не знают, посему пытаются вычислить его как единственного нормального среди присутствующих сумасшедших. Однако, как показывает дальнейшее раз­ витие действия, задача оказывается практи­ чески невыполнимой. Ну, во-первых, все обитатели дурдома мыслят и рассуждают настолько же здраво, остро и глубоко, на­ сколько и неадекватно ситуации, в которой находятся. С одной стороны, они действитель­ но сумасшедшие, если в такой обстановке репетируют пьесу, но с другой — в нынеш­ нем театре абсурда это самые трезвые и здра­ вомыслящие люди. А во-вторых, не сработа­ ла примененная боевиками классическая карательная тактика, когда, требуя выдать, скажем, партизана, угрожают расстрелять каждого пятого или третьего и сжечь дерев­ ню. Боевики поставили подобное же усло­ вие — либо им выдают нужного человека, либо они взрывают дом. Но ставка на страх себя не оправдала. И не потому, конечно, что сумасшедшие оказались такими уж несги­ баемыми твердокаменными героями, а ско­ рей потому, что спасаться они решили с по­ мощью высокого искусства. Как орудие пре­ одоления самих себя, собственного страха и навязанных им обстоятельств, как средство достижения катарсиса, очищения они выб­ рали трагедию великого древнегреческого драматурга Эсхила. Благо этот древний ав­ тор оказался удивительно созвучным ны­ нешним реалиям, как, впрочем, находит от­ звук в любых временах всякое настоящее искусство. На вопрос командира боевиков в фина­ ле — кто вы? — следует ответ: «Артисты. Среди нас есть профессионалы и любители, есть настоящие сумасшедшие и те, кто был близок к тому, чтобы сойти с ума. И только в общении с великим и вечным искусством театра они ощутили себя людьми, а не жал­ кими марионетками жестокой и бессмыслен­ ной жизни, которая их ожидала за предела­ ми этих стен. Нам протянул руку сам вели­ кий Эсхил. Это была единственная пьеса, которую мы отыскали среди пепла библио­ теки. И, чтобы окончательно не сойти с ума, мы стали ее репетировать». Репетиции сделались отныне смыслом существования оставшихся обитателей сумас­ шедшего дома. Более того, они обрели для них особую нравственно-философскую зна­ чимость. «...Репетиции — это жизнь, — го­ ворит один из персонажей пьесы Артист. — ...Процесс создания жизни. И мы его равно­ правные участники... Теперь я задам воп­ рос — что такое смерть? Смерть — это спек­ такль после длительных изнуряющих репе­ тиций. Это повторение пройденного и нача­ ло новой жизни. Это очищение и триумф или позор и поражение. Смерти ждут и смер­ ти боятся. Смерть восхваляют и смерть не­ навидят. Каждая прожитая жизнь — это путь к смерти и бегство от нее...» Перед этим выбором встают все персо­ нажи пьесы (даже боевики — Шамиль, Ко­ мандир). Он же провоцирует здесь противо­ стояние классического театра традиционных морально-этических и нравственных ценно­ стей театру абсурда современной жизни, где все поставлено с ног на голову. Заодно продолжается и вечный спор о целях и задачах искусства. «Сцена должна ве­ сти к катарсису», — считает Артист, представ­ ляющий, так сказать, творческую сторону. Его оппонент, Командир, убежден в обратном: «На сцене должно быть весело, красиво... радостно. Чтобы мне было хорошо». Удиви­ тельно, как в этой своей позиции он созвучен с мнением чиновников из давней пьесы А. Косенкова «Ночь на размышление». Обитатели сумасшедшего дома одер­ живают нравственную победу, но физичес­ кого спасения им это не приносит и хэпии- энда не наступает. Театр абсурда, разыгры­ вающий в театре военных действий свой спек­ такль, диктует и собственную абсурдистс­ кую логику: заложники-сумасшедшие в фи­ нале оказываются уже вместе с боевиками заложниками тех, от кого, по идее, надо бы ждать спасения (на языке газетной хроники их, возможно, назвали бы «контртеррорис­ тическими силами»). Вот-вот начнется штурм здания и шансов выжить нет практи­ чески ни у кого. И все-таки, финал оптимистичен. Все оставшиеся в живых участники спектакля 208