Сибирские огни, 2004, № 11

было им, а послал туда, где они действитель­ но нужны». — А.Г.) А могли бы полететь все вместе. Кувырком. Потому что никогда не сможем то, что он предлагает. Мы не смо­ жем, Управление не сможет, министерство не сможет. Страна не сможет!» Давая четкий анализ перестроечной ситуации и психологического состояния раз­ личных руководящих слоев («в глазах тоска, растерянность, испуг, раздражение»; «кри­ чат одно, а делают другое...»), Саторин объясняет, почему «не сможем» и отчего Кураев слишком рано поверил в деклариро­ ванную, но ничем реально не подкреплен­ ную перестройку: «Работать по-новому? Кроме того, что это надо уметь, — надо еще хотеть... Не хо­ тят! По очень простой и понятной причине. Их всю жизнь учили так, а теперь хотят, что­ бы иначе. К тому же, никто не верит, что «иначе» что-то получится... Знаешь, какие мозги нужны, чтобы перестроить все это? И сколько их надо? Кураевых у нас по пальцам пересчитать. А нужно в тысячу раз больше. Где их взять?..Рано еще! Не готовы!» Так что в этом смысле Кураев — еще один вариант знакомого русской литерату­ ре «преждевременного человека». «Время для них еще не пришло», — говорит о Кура­ еве один из персонажей пьесы. «Для таких всегда время. И всегда не время. Потому что они далеко впереди», — возражает на это другой. Что ж, в этом их вечная российская трагедия и... истинное величие. И они близ­ ки автору. С таким вот «преждевременным» героем А. Косенков вошел в драматургию (Степан из первой его пьесы), с ним встре­ тил «перестройку» (в пьесе «Ночь на раз­ мышление» таким же «преждевременным человеком» является и легендарный Дед, преемником которого стал Кураев). Сегодня, на расстоянии почти двух де­ сятков лет, многое в пьесе «Ночь на раз­ мышление» видится совершенно очевид­ ным, не вызывает ощущения новизны и от­ крытия. Но это сегодня, когда мы хорошо успели разглядеть свет и тени «перестрой­ ки» и понять, какой разрушительный обвал она в итоге вызвала (как тут не согласиться с тем же Саториным, который говорит, что «не надо раскачивать то, что худо-бедно построено и худо-бедно функционирует, иначе из одного бардака получится дру­ гой»). Но пьеса-то была написана на заре «перестройки» и для своего времени даже при объявленной гласности звучала весьма смело и наводила, видимо, на очень кое для кого неприятные размышления. Потому и мытарили готовый фильм почти три года по разным инстанциям, прежде чем он вы­ шел к зрителю. Наверное, все было бы гораздо проще, если б А. Косенков без затей рассказал исто­ рию очередного новатора, борющегося с кон­ серваторами. Мало ли их было читателям и зрителям советскими писателями и драматур­ гами поведано! Но он пошел другим путем: за счет усложнения формы пьесы значитель­ но расширил и углубил ее смысл. Пьеса А. Косенкова действительно пред­ ставляет собой этакую литературно-драма­ тургическую «матрешку»: готовящийся к постановке спектакль о «прорабе перестрой­ ки» — в подлинной атмосфере (в том числе и идеологической) этой самой перестройки. Прием этот, изобретенный, кстати, вовсе не Косенковым, пьесу, конечно, усложняет, де­ лает ее более тяжелой для восприятия, но, используя его, автор, надо полагать, хотел подчеркнуть, что ситуация, в которой ока­ зался главный герой произведения, не еди­ ничная, не уникальная, характерная лишь для производственной сферы а вполне типичная для социальной жизни вообще, и возникает она всякий раз тогда, когда свобода творчес­ кого проявления входит в противоречие с его затвержденными формами. Кстати, путь са­ мого телефильма «Ночь на размышление» к зрителю — тому весьма красноречивое подтверждение. Но формальная усложненность понадо­ билась, я думаю, А. Косенкову и по другим причинам. Кроме более высокой степени обобщения (а именно это когда-то особенно пугало партийных чиновников с их принци­ пом «показывай отдельные недостатки, но не обобщай»), в результате которой локаль­ ная ситуация со строптивым начальником строительства, как круги на воде от пущен­ ного камня, все ширилась и выходила на боль­ шой разговор о судьбах перестройки в стра­ не, такая форма давала драматургу опреде­ ленные возможности уйти от штампов «про­ изводственной» прозы и подчеркнуть, что перестроечные процессы на самом деле го­ раздо сложнее газетно-литературных или те­ атральных клише. Соединение «жизни и театра на теат­ ральной сцене» позволяло, помимо того, поднять еще одну важную и всегда актуаль­ ную проблему, касающуюся отражения жиз­ ни искусством, способов художественного воплощения. В пьесе идет на эту тему серь­ езный и острый разговор. Он захватывает не только актеров и режиссера, выясняющих для себя с профессиональной точки зрения, как надо играть того или иного персонажа, не только их идеологических «надзирате­ 203