Сибирские огни, 2004, № 11

давлении Минусинского крестьянского восстания. Однако в карательных акциях, которыми занимались прикомандированная к отряду Белковича-Валуйского след- х ственная комиссия и 3-я Забайкальская учебная команда, участия не принимал. В 2 феврале — марте 1919 года Скобеев, командуя отрядом лыжников в подчинении О полковника Розанова, участвовал в боях с партизанами, а в Енисейском походе, где Н казаки вновь подавляли восстание, вел боевые действия под Маклаково и Енисейс- д ком. С марта 1919 года был командиром Бузуновской, а с июля, будучи уже хорун- щ жим, — Каратузско-Суэтукско-Алтайской казачьей дружины. Командуя последней, 3 он вновь воевал с партизанами. В августе Скобеев, как депутат, заседал в Красноярс- £ ке на VI войсковом круге, стал командиром кадровой сотни. Прослужив в формиру- щ ющемся 2-м Енисейском казачьем полку и начальником нестроевой команды, он в ^ декабре 1919 года под д. Коркино Красноярского уезда попал в плен к красным. я Через месяц Скобеев бежал из Красноярского лагеря военнопленных. Ему по- ^ везло: устроившись на службу в торговую организацию — Губсоюз, он по счастли­ вой случайности стал членом экспедиции, отправившейся в Урянхай, Монголию и Китай. С ее саморасформированием Скобеев через Маньчжурию в августе 1920 3 4 года добрался до Читы, где находились остатки Каппелевцев. Здесь он был награжден Т* георгиевским крестом 2-й степени, орденом «За Великий Сибирский поход» l -й т степени и вновь стал офицером 2-го Енисейского казачьего полка. Был Скобеев и Ш участником Читинского общеказачьего съезда, пытавшегося решать судьбу казаков g в Забайкалье. ^ Невозможность продолжать борьбу с большевиками на родине поставила белых ш перед необходимостью ухода в Маньчжурию и Приморье. В ноябре 1920 года Скобеев н с отступавшими войсками оказался в Приморье. До середины 1921 года он являлся ^ уполномоченным Енисейского казачьего войска в Харбинском социально-экономи- я ческом Союзе, а также, заменив войскового атамана А.П. Кузнецова, представите- ^ лем этого войска на Дальнем Востоке. Многие бывшие военнослужащие белых ар- х мий, не участвовавшие в преступлениях режима, а также беженцы, оказавшись пе- [Й ред возможностью окончательной потери родины, не смогли решиться на этот шаг. < Начался процесс их реэмиграции в пределы РСФСР. Он усилился, когда 20 ноября 1922 года особоуполномоченный РСФСР в Особом районе Восточных провинций Китая от имени правительства своей страны и Дальневосточной Республики обещал, что пре­ жние политические «заблуждения» эмигрантов будут преданы забвению. Поворот в убеждениях, видимо, произошел и у Скобеева. С 15 июля по 1 декабря 1922 года он выступал сотрудником управления при особоуполномоченном, то есть человеком, практически решающим вопросы реэмиграции. По мнению своего но­ вого руководства, Скобеев самоотверженно и добросовестно исполнял «поручения, сопряженные с опасностью для жизни, выказал себя отличным работником, предан­ ным всецело интересам РСФСР». Однако на родине он 16 марта 1923 года был арес­ тован. 29 августа 1924 года Енисейский губернский суд, обвинив Скобеева как учас­ тника войны против Советов и карателя, приговорил его к расстрелу, а затем заменил это наказание десятью годами лишения свободы в строгой изоляции. Но ему еще раз повезло. Кассационная Коллегия Верховного Суда РСФСР не согласилась с этим при­ говором, заметив, что Скобеев своей деятельностью «разлагал белые армии и спо­ собствовал их переходу на сторону Советской власти». Рассмотрев ходатайство Кол­ легии, Президиум ВЦИКа постановил Скобеева освободить. Дальнейшая судьба этого человека неизвестна. СОЙТИСУМА... Одержав верх над действительными или мнимыми противниками, большевист­ ская власть при переходе к НЭПу в начале 1920-х годов перевела свои карательные функции в более мягкие формы. Однако амнистии, которые объявлялись два раза в год, осуждение подследственных преимущественно к принудительным работам, несовершенство нэповского законодательства, слабость правоохранительных орга­ нов, а также психологическое состояние общества, воспитанного на экстремизме военного времени, породили волну уголовной преступности. Сбить ее удалось, лишь использовав в борьбе с уголовщиной органы ОГПУ, наделив их правом на внесудеб­ ные решения. Все рецидивисты тогда были расстреляны. Тем страшнее на фоне общей демократизации общественной жизни 1922— 1925 годов смотрятся много­ численные случаи сугубо классового подхода в практике советского судопроизвод­ ства того времени.