Сибирские огни, 2004, № 11

Прибегает с озера пацаненок по имени Игорек. Конопушки все побелели, губы трясутся, аж зубами лязгает. Слова вразумительного вымолвить не может... Рыбачил он с катамарана на середине озера сразу на две удочки. На ту, где полумиллиметро­ вая леска, клюнул крупный карась. Хотел Игорек подсечь его, да не тут-то было — рыба кругами заходила вокруг катамарана. Уперся тогда Игорек пятками в попере­ чину, весь напрягся, и... выскочила из воды не рыба, а какое-то чудо-юдо. Голова здоровенная, глаза — что две плошки, пасть огромная, а зубы... как у двуручной пилы зубья. Удилище д-р-рызг! Рыба и утащила все — вместе с поплавком, леской и крючками — на глубину. А вечером другой, Серега запсибовский, нырял за мордушкой и столкнулся лоб в лоб с чудо-юдом... Только и успел мордушку в пасть сунуть: х-рясть — и нет мор- душки! Еле до берега добрался. Жуть!.. А мы посмеиваемся себе с сыном: «Вот врет-то...» И купаемся одни, на катама­ ране катаемся. Красота! Да радоваться осталось недолго: беда плыла следом. Приехал на несколько дней старый рыбак. Страсти-мордасти о чудо-юде дошли и до него. Покачал он своей замысловатой прической, смахивающей на гнездо цап­ ли, и ничего не сказал. Только ходит по бережку, высматривает что-то среди камы­ шей и водяных лилий. Высмотрит, да и забросит удочку — карась! Еще забросит— опять карась! А вечером — темнеть стало — пошел я с сыном проверить мордушку и заки­ душки. Уже неделя прошла, как карась что-то стал обходить нас — и мордушка пуста, и закидушки... Глядь, на мостках копошится кто-то. А это старый рыбак заки­ душку на резинке ладит. Крючки— здоровенные... и насаживает на них корки черно­ го подгоревшего хлеба. Подивились мы, но ничего вслух не сказали. А он улыбается себе и с хитрецой так снизу подмигивает нам: «Что, пуста морда? И закидушки? Небось, чудо-юдо виновато. Эх-хе-хе...» Привязал леску к деревянной свае и добавил шепотом: «А вы пораскиньте мозгами: кто еще?..» Сын задумчивый весь вечер ходил. Пора спать ложиться, а его и след простыл. Потом Игорька мать подошла: герой-то ее тоже куда-то запропастился. Смекнул я, что-то тут не так, но вслух: ни гу-гу. Утро вечера мудренее. На следующий день, после завтрака, решил прогуляться. Одел новенькие — предмет зависти всего пансионата — белоснежные итальянские кроссовки, обря­ дился в польский спортивный костюм, на голову водрузил белую капитанку с выши­ тым золотым крабом. Ни дать, ни взять — столичный франт! Сын проспал весь завтрак и собирался, по-видимому, почивать до самого обеда. Еще издали за кустами бузины приметил «гнездо цапли»: так и есть — старый рыбак, а с ним несколько пацанов. Он вытянул уже две закидушки и, перегнувшись к самой воде, ловил рукой последнюю. — Как улов? — поприветствовал я собравшихся на мостках. Мне кивнули на пластмассовое ведро. Я заглянул в него — пусто. — Да, да, — перехватил мой взгляд старый рыбак,— промышляет кто-то у вас по ночам... Договорить он не успел: леска вдруг резко вытянулась в его руке. — Тю-тю-тю, — успокаивающе, словно леска была живая, пропел он и быстро стал перебирать руками. Уже показался первый крючок, когда леска дернулась так сильно, что старый рыбак едва не свалился в воду. Он широко расставил резиновые сапожищи — рыба заходила, как застоявшийся конь на утренней разминке. А рыбак дело знает: где надо отпустит леску (леска-то миллиметровая — попробуй порви ее) и потихоньку выби­ рает на себя, выбирает. Устала рыба. И — вот она! Под ногами... Все ахнули. — Чудо-юдо! А живое, почти полутораметровое бревно вдруг так плюхнуло хвостом по воде, что вмиг всех окатило, как из брандспойта. — Уходит! — взвизгнули на мостках. Рыба устремилась к сваям, а там... ищи-свищи потом ее. ГЕННАДИЙ ТРОХИН № ЖИТЕЙСКИЕ ИСТОРИИ