Сибирские огни, 2004, № 11

— Сел бы в тюрьму, — в тон ему продолжил Мягков, собирая в стопу нужные тетрадки и карты. — Сел бы и вышел в другую дверь,— не унимался бывший секретарь обкома. — Как вон знаменитый Козленок... остался должен стране двести миллионов — и опять на свободе. А вы, дорогой Михаил Николаевич? — Но работа от меня не ушла, — уже сердился Мягков. Он не понимал, неужто Шустик забыл, чем мешал Мягкову и другим начальникам партий Бураков: все вре­ мя торопил с докладами к съезду или даже ко дню рождения генерального секретаря о новом грандиозном месторождении, где немедленно надо строить город Солнца, а если случался конфуз — пустышка, месторождение скудное— виновными оказыва­ лись поисковики, разведчики, но никак не начальник экспедиции. — Кому надо, тот знает, чего кто стоит. — Это верно, — вдруг согласился Шустик. — Кто-то стоит миллионы, а кто-то стоит любви. Простите за высокопарные слова, давно хотел сказать. Жаль, не уда­ лось сказать раньше, говорю здесь, в подвале. — И кивнув, даже поклонившись, отвернулся. Если писатель Полунин оформит материал как увлекательную книгу и издаст, это хорошо. Но прежде Мягкову предстоит сделать главное: собрать фамилии убиен­ ных и оболганных геологов Сибири, сообщить их родным, в сохранившихся уголов­ ных делах кое-где записаны места их рождения, хотя заполнялись протоколы небреж­ но. Ясно было только одно: «Приговорить к высшей мере...» Миша знавал во время работы в Туруханской экспедиции старого геолога Кли­ мова, сутулого, с черным лицом, с черной бородой мужичка, привлеченного к страш­ ному урановому делу и получившего, по счастью, лишь десять лет строго режима с последующей ссылкой. Злой был мужик, все зубы искрошил от ненависти, пил и кровью харкал. Он, как о нем рассказывали (еще Сталин был жив), в дощатой убор­ ной экспедиции на улице Ленина углем написал: СТАЛИН — СУКА. И что удиви­ тельно, его больше не тронули. Скорее всего, — редкий случай, — никто не донес, а сыщики из НКВД решили: дети местных рыбаков шалят, неграмотных кето. Может, те даже хотели, дескать, похвалить Сталина, написать СТАЛИН — ЩУКА, но плохо знали язык. Ведь в те годы случались смешные казусы даже в печати. Да и Мягков застал: в местной газете журналисты, не понимая, что означает «акула капитализма», писали про буржуазных главарей «таймень капитализма». И щука была хорошим продуктом. Помнится, Климов почему-то возлюбил Мягкова, пьяный терся бородатой ску­ лой об ухо Миши и бормотал: — Не нагибайся— уделают сзади... не задирайся пузом вперед, как я, — фонарь отрежут... Стой прямо. А еще лучше, если спина к спине с другом верным. Он умер зимой, парился в бане — выскочил, весь малиновый, в сугроб, поку­ выркался, и хохоча: «Вот им хер!» вернулся в предбанник и лицом вниз рухнул. Всех надо вспомнить и хорошие характеристики дать. Может быть, некоторые дети или внуки всерьез боятся, что осужденные по расстрельным статьям геологи были в самом деле шпионами США. Когда Мягков поднялся на четвертый этаж в свою рабочую комнату, — его ожидал, сидя на стуле, огромный Алимханов. А этому, интересно, что нужно? — Это правда? Слушай, ты — совок? И жена твоя — совок? Езжайте! Такой шанс выпадает реже, чем тунгусский метеорит! Чего еще надо? Долларов на моро­ женое и пиво? Я тебе дам сотню, потом вернешь. — Спасибо, нет. — Какой-нибудь скандал? Жена наказывает? — Да нет. Просто не поедем. — Мягков кивнул на бумаги, давая понять, что он должен заниматься архивом. — Да брось ты эту ерунду! Людей не вернуть, а если мы им даже памятники поставим, им-то от этого что?! Их уже нет! Есть вино, есть женщины, есть трава, есть киш-миш, а их нет! Омар Хайям писал: РОМАН СОЛНЦЕВ artOyi СМИРЕННЫЕ ЛЮДИ