Сибирские огни, 2004, № 11

Постояли молча. Миша не любил такие паузы. Он кивнул, призывая к разговору. Мол, говори, чего ты хотела. Можем больше не встретиться, — прошептала, расширив черные глаза, Оль­ га. — Ты обо мне вспоминал? — Конечно, — ответил добрый и честный Миша. — Можем хоть на прощание скрестить шпаги,— усмехнулась Ольга. — В койке. Вернее, шпагу и щит. — И поскольку Миша безмолвствовал, она, видимо, почув­ ствовала себя глубоко уязвленной. — Или шпаги уже согнуты? Миша погладил рукой ей плечо под каким-то бантиком. — Да брось дурить. Чего уж теперь. И она, закрыв лицо ладонями, зарыдала. — А я своего... похоронила. Нет, это не Акимов... ты его не знаешь. Совершенно мальчик, ему тридцать два года... он меня обожал... и вот, умер. Какие вы хрупкие, ' мужчины. А я бы тебя любила. Аня не унизилась до того, чтобы ходить по кладбищу, искать мужа. Она оста­ лась ждать возле засыпанной могилы и стояла там до тех пор, пока он в одиночестве не вернулся к ней. И Аня вдруг сказала, не оборачиваясь к нему: — А со мной тоже разговаривали... из нашей группы. Есть такой Женя Куклин... он был в меня влюблен. Сейчас профессор, бывает на Западе. — Говорил, что зря за него не вышла? — Да. — Она не стала рассказывать мужу, как Женя яростным шепотом гово­ рил, что знает о ее беде, бездетности, что он бы ее увез в Германию, там делают чудеса... и уж понапрасну резать бы не стали. Она удивленно спросила: «А ты что, следил за мной?» — «Да, — отвечал Женя. — Тебя резал Квин, а я бы нашел лауреата Нобелевской премии. Я тебя любил, Суворова». Но ничего не стала пересказывать Аня мужу, да и не нужно было этого делать,— Миша по ее лицу понял всё или почти всё. Да и что теперь?.. И все же Аня не удержалась, выдала часть разговора. Не могла не вспомнить слов слишком осведомленного Куклина, может быть потому, что об этом сама дума­ ла долгие годы, но боялась обидеть мужа бестактным вопросом. — Он говорит, Ленка Полянская померла от рака крови... и детей у нее не было. И Миша мгновенно понял намек: Ленка была из соседней группы, они вместе, всем курсом, ездили в тот год на целину, в Казахстан, под Семипалатинск, в совхоз «Майский». И как раз в те знойные дни два раза неподалеку испытывали атомные бомбы. И оба раза студенты, несмотря на предупреждения военных, бегали с глупы­ ми воплями, с восторгом ужаса по степи над Иртышом, вместо того, чтобы лежать под обрывом, у воды, где сидят привыкшие ко всему, смиренные казахи и пьют чай из принесенных самоваров. А русская молодежь, хохоча, фотографировала разрас­ тающийся страшный гриб в небесах, а затем, когда издали прилетел потрясающий землю гром и родился черный ураган, вся эта молодежь стояла в рост, изображая геройство. «Может быть, там тебя и пронизало?— так, видимо, думала— и не раз — Аня. — Не только я виновата...» Миша ничего не ответил жене на слова про Ленку Полянскую. И только уже в подвале геофака, в столовой, на поминках, среди людей, когда выпили водки (и Аня выпила), он через силу, страдая, потянулся губами к ее уху и сказал, чего никогда не говорил даже наедине: — Дорогая моя... я тебе единственный раз... изменил... да, было! Ну, чтобы узнать... Пьян был в лоскуты, а это уже другой человек... И эта, ну та... сделала потом, что делают все... если не хотят, чтобы кто-то был... Миша проговорил эти слова, — и вдруг стыдным пламенем занялось его лицо... что он делает? Он же оскорбляет ее, напоминает об ужасном! И он сию секунду готов был к тому, что она сейчас же вскочит, даст ему пощечину или просто, залив­ шись слезами, убежит прочь. Но нет, Аня повернув голову в серо-белых кудряшках, смотрела ему в глаза — какое-то мгновение в состоянии шока — и воскликнула: РОМАН СОЛНЦЕВ СМИРЕННЫЕ ЛЮДИ