Сибирские огни, 2004, № 7

БОРИС ФЕДОРОВ № КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК не просили. И почему-то не просили кровь. Да, почему не просили кровь? Неуже­ ли она была не нужна? А ведь говорили, что, вероятно, потребуется и кожа и кровь. Или ему ввели чужую консервированную кровь донора. Надо срочно спросить об этом. Он сразу же рванулся к телефону. Но телефон-автомат не работал. Оставалось узнать об этом, как только он поедет в больницу. Только бы поправился Юрочка. Скорей бы мать привезла облепиху. Да, скорей бы... Мать привезет. Он был уверен. Мать... Она на больных ногах пошла в дальний путь, чтобы только помочь внуку. Николай вспомнил тот день, когда мать приехала из деревни в город. Он встретил ее на пристани. Привез домой на такси. Она стояла на пороге их большой комнаты и смотрела вокруг изучающим взгля­ дом. Она волновалась. Здесь ей предстояло жить. Николай поставил в угол мешок с вещами и старый потрепанный чемодан. — Ну, здравствуйте вам, — сказала мать Альбине и Юрочке, сидевшему в кро­ ватке. — Здравствуйте, — радостно отозвалась Альбина, — наконец-то приехали. А то прямо беда. Не с кем мальчонку оставлять. Альбина подошла к матери, обняла и поцеловала ее. И поцелуй и слова были искренними, сердечными, порывистыми. Потом помогла ей раздеться. — Умывайтесь с дороги. Сейчас есть будем. Я тут, пока Николай вас встречал, пельмени сварганила. Сейчас сварю. На кухне, наверно, вода уже кипит. — Альбина убежала на кухню. Николай показал матери, где вымыть руки. Сам стоял в коридоре, курил и думал: «Хоть бы всегда было в их семье так хорошо, как в эту минуту». Юрочка встал в кроватке, обхватил ручонками загородку и стал плясать. — Смотри-кось, баушке радуется, — сказала мать. — Ты мой котенок, дождался все ж таки. Ну вот, теперь с тобой будем. Теперь папе с мамой облегчение... А мы с тобой ух как заживем. Мы с тобой на улицу гулять пойдем. Юрочка уловил знакомое слово «гулять», перестал плясать и протянул бабушке руки. — Ну гляди какой смышленый, гулять просится, — удивилась мать, — пойдем, однако, погуляем. Мать стала снаряжать его на прогулку. Альбина принесла пельмени, сказала матери: — Да вы не беспокойтесь, поешьте сначала. Потом успеете с ним погулять. Ишь, какой нетерпеливый. — А вы ешьте сами-то, ешьте, покуда пельмени горячие. А я успею посля. Чего человека томить, раз ему хочется. Мать приняла Юрочку сразу и навсегда. Притворяться она не умела. И Юрочка привязался к бабушке с первого ласкового слова. Николай понимал: возникла новая, сильная, неповторимая любовь, какая может возникнуть только между двумя род­ ными существами, никогда не видевшими друг друга, но сразу безошибочно при­ знавшими и полюбившими один другого. Альбина смотрела, как бабушка самозабвенно возится с внуком: поит, кормит его, играет с ним — и не скрывала своих повеселевших глаз. Причина для радости была очевидна: внезапно полученная почти полная свобода. И мать не скрывала своей радости. Но ее радость и ее счастье, наоборот, заклю­ чалась в полной занятости, в заботах о внуке, в полном самоотречении от себя. Внук стал последней живой ниткой, связывающей ее с жизнью. Николай понимал: он вы­ рос, отошел от матери, устремился в мир своих забот и увлечений. А внук был рядом, тянулся к ней. Она была нужна ему ежесекундно. И эта необходимость для другого, маленького родного существа, продолжения на земле ее плоти и крови, вылилась для Марфы Захаровны в долгий и радужный праздник. Но нитка эта порвалась. Бабушку отделили от внука. Заставили ее жить отдельно от него. И жизнь сразу потеряла для нее всякий интерес и смысл. Она и так сильно переживала переезд из деревни в город, а тут и подавно стала киснуть, болеть и совсем слегла в постель. 96