Сибирские огни, 2004, № 7

БОРИС ФЕДОРОВ КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК Хозяева уснули быстро. Марфа Захаровна уснуть не могла. За печью запел свою бесконечную песню старый знакомый — сверчок, засвирестел, зацирюкал. На улице тихо заржала ло­ шадь и раздался тележный скрип. Счастье тихой волной подкатило и залило всю ее душу. — Хорошо, — сказала она. Марфа Захаровна вернулась мыслями к тому дню, когда к ней приезжала сюда невестка. Как она тогда с ней ласково говорила. Спокойно, долго уговаривала: «По­ едемте, мама, жить к нам. Комната у нас большая, солнечная, теплая, будем жить вместе». Ей и самой хотелось бы жить с единственным оставшимся в живых сыном и маленьким, недавно появившимся на свет внуком, но она боялась потерять свою избу. Она смотрела на жену Николая Альбину, на эту тоненькую, черненькую, баскую такую, пригожую женщину и удивлялась: «Смотри-кось, Николай-то какую отхватил!» Она сама никогда никого в жизни не обманывала и верила всем на свете людям. Правда, и ее в деревне никто не обманывал, разве только в шутку первого апреля. Так это што ли обман. Потеха одна. Альбина тоже смотрела на Марфу Захаровну честными глазами и продолжала: «Ну что же вы тут одна будете жить. Скучно же. А там внучонок. Вы же его еще никогда не видели. Как же так, бабушка, а не видели. А он уже ножками ходит, лопо­ чет свои какие-то слова». «Слова говорит внучонок, это хорошо, — не сдавалась Марфа Захаровна. — А вдруг я вам не нужна стану, куда тогда?» «Да что вы, — уверяла Альбина, — как это вдруг не нужна? Не может такого быть. Вы же у сына будете». Сдалась Марфа Захаровна, уступила, согласилась на убежденья Альбины, хоть и подумала: «На брань не гневайся, на мягкое слово не сдавайся». Вытянула из нее слово Альбина и упорхнула, как птичка-синичка. Жалко было Марфе Захаровне расставаться с деревней. И корову продавать тоже было жалко. Корову пришлось вести продавать в райцентр за двадцать километ­ ров. Сколько раз по дороге-то всплакнула. Да об этом лучше не вспоминать, не рвать душу. Постепенно Марфа Захаровна отрешилась все-таки от дум, утихомирилась и задремала. Снов она не видела. Она спала прозрачным старческим сном, когда чело­ век спит и почти наяву ощущает все происходящее. Далеко в поле рокотал трактор. За околицей девки пели под гармошку частушки. Она сквозь сон слышала пение и улыбалась. Она ведь тоже хаживала в молодые годы за околицу. Там за ней Иван и ухаживал. Пригожий был парень Иван, ласковый. Жалел ее, полусироту. Она дремала долго. Потом услышала, как совсем близко загорланил воспрянув­ ший от короткого сна один петух. За ним, подале, другой. За ними, перекликаясь, всполошились и запели петухи по всей деревне. «Как хорошо», — подумала она сквозь дрему. Петухи смолкли. И через некоторое время ударили во второй раз. И в третий раз ударили. Совсем близко вздохнула и тихо замычала корова. И на это мычание проскольз­ нула из горницы через куть Элла Платоновна. Заспешила, одеваясь на ходу, на двор к корове. «Молодцы какие, — подумала Марфа Захаровна, — она — учительница, он — директор, всего один ребенок, а корову держат». Корова замычала еще. И это призывное мычание навеяло Марфе Захаровне хорошие, добрые мысли. Сколько в ее жизни связано было с коровами. Коров она держала за жизнь несколько. И всех она помнила. Все они были разными по характе­ ру. И всех жалела. Но больше всех она любила и жалела корову военного времени Краснуху, ласковую, безотказную, добродушную. Ела Краснуха самый никудышный корм, но все равно давала молоко. Мало, но давала. На ней пахали, боронили. На ней Марфа возила из-за Кривобродовки, из сильно повырубленной за годы войны кромки тайги дрова. И ее же съели в голодном сорок шестом, первом послевоенном году. Краснуха провалилась передними нога- 92