Сибирские огни, 2004, № 7

БОРИС ФЕДОРОВ КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК — Ты что? Да у тебя все дома? Ребенка я отдам в какую-то захудалую деревню? Пусть сюда едет и водится. — Я же объяснил: хозяйство у нее. — Ты сын. Объясни своей темной мамаше, что кроме хозяйства, кроме поро­ сенка, у нее есть еще родной внук. — Я за это не берусь. Ее не уговорить. — Ах, вот оно что! Ты не берешься. Тогда я поеду. — Поезжай, уговаривай. Николай понимал: мать корнями вросла в деревне, привыкла настолько, что ее от деревни не оторвать никакими силами. Город ей чужд. Если и согласится, ей будет очень трудно жить в городе. Но он понимал и Альбину, ее волнения за малыша. В самом деле, ребенку нужны внимательные глаза и заботливые руки. — Поезжай. Может, и уговоришь, — добавил он. — Я отпрошусь с работы на три дня. Посижу с Юрочкой. Через три дня Альбина вернулась успокоенная. И примирительно— добродуш­ но сказала с порога: — Все. Через месяц твоя мать приедет. — Почему через месяц? —- Все продаст. — Зачем продавать? — И это спрашивает сын. Ты что хочешь, чтобы старая женщина коротала свои оставшиеся дни в одиночестве? — Но кто ее пропишет на нашу жилплощадь? —-Добивайся. Это твоя мать. Кто пропишет? Мать приехала к сыну, значит, обязаны прописать. — Ну, хорошо. Допустим, добьюсь прописки. А жить как в одной комнате? — Плохо. Даже очень. Но... Добивайся квартиры. Ты инженер, молодой специ­ алист. Тебе положено. — Ты тоже молодой специалист. — Да. Но у нас с жильем гораздо хуже. А ты строитель. Сам дома делаешь. Требуй. Ты глава семьи. И потом, это не моя, а твоя мать. Разговор, как и в прошлый раз, был нетерпимым и резким. В самом начале их семейной жизни они так не разговаривали. Он смотрел на нее и думал: «Ну, ладно, трудности... Но ведь их надо уметь переживать. Зачем такая драма? Зачем злость? А где же нежность и женственность, которыми были украшены их самые первые дни и месяцы? А, может статься, никогда и не было ни нежности, ни женственности, а только казалось, что они есть. И почему она стала такой грубой, эгоистичной, само­ уверенной? Разве что-то изменилось? Разве я стал хуже к ней относиться?» 9 Вот и изба. Марфе Захаровне показалось, что изба стала меньше. Она вгляде­ лась. Да нет, это окна стали больше. Ее встретили новые хозяева, Эдуард Степанович и Элла Платоновна, учителя. Это им, уезжая в город, она продала избу. Дешево продала, всего за восемьсот рублей. Подвернулись они в аккурат. Учительствовать приехали — жить негде. Вот им и повезло. И ей повезло. Кому в дальней деревне избу продашь? Уезжают если, окна и двери досками заколачивают крест-накрест. И стоит она, сиротливая, одичавшая, никому не нужная, заросшая крапивой, репейником и прочей дурниной. И никто доски не отрывает, не пакостит. Все ждут соседи, терпели­ вые деревенские люди, что вернутся еще их обитатели. Да вот не вертаются. А у нее покупатели нашлись. Эдуард Степанович и Элла Платоновна, улыбаясь, взяли ее с двух сторон под руки, повели в избу, усадили на лавку. — Как живете, Марфа Захаровна? — спросил Эдуард Степанович.— Счаст­ ливо? — Ничего живу. Терпимо. А счастье? Где его взять. Расталанила я все свое счастье, да уж чего теперь... 88