Сибирские огни, 2004, № 7

пятьдесят рублей на двоих. И всю жизнь считать копейки. Без конца отдавать долги. Радоваться, что долги, наконец, погашены. И еще больше восторгаться, что им вновь дали в долг. Нет, я должна быть на самом верху. Я должна жить роскошно. — Но зато, Альбина, я так не умею да и не привык. Я хочу жить, как все, просто и скромно. Она опять обвила его шею. — Глупенький, да я же тебя заставлю. Она засмеялась и погрозила ему пальчиком. Николай обиделся, возразил ей: — Как это ты меня заставишь? И потом, что у тебя за мысли? — Очень просто. Заставлю и все. А мысли... Нормальные мысли. — Если ты будешь так говорить... Но Альбина не дала ему продолжить, зажала рот ладошкой. -—Молчи и слушай, тюлень. У нас скоро будет ребенок. В первую секунду Николай опешил. Потом радостно очнулся: — Правда, что ли? — Конечно, правда, Николенька, ты рад? — Еще спрашиваешь. Он подхватил ее на руки и провальсировал несколько раз в узком проходе между койкой и столом. — Ну вот, — сказала Альбина. — А сегодня у нас нет ни копейки денег. Нам совершенно не на что жить, потому что я купила себе модную кофточку. Мне не в чем ходить. Николай ничего не ответил. Известие о будущем ребенке, сообщенное ему Аль­ биной, было так велико, так значительно, что набежавшая досадно-простодушная повседневная мыслишка: «Где взять денег?» — немедленно нашла простой и опре­ деленный ответ:« Как где? Пойти и заработать». 2 Он тут же разыскал Андрея. И они отправились на железобетонный завод раз- из гружать из вагонов уголь. За уголь хорошо платили— тридцать пять рублей за один вагон. Дни шли. Неожиданные требования Альбины, выбивавшие Николая из колеи, стали возникать чаще. Ей все время требовалось что-либо купить. Николай нервни­ чал, постоянно подрабатывал, но ничего не говорил ей. Зато говорила Альбина: — Надоело жить на копейки. Что это за жизнь? Вечно придумывай, из чего приготовить обед. Не буду больше придумывать. И не собираюсь больше так жить. Буду я еще нищенствовать. — Но где же я возьму больше? И так все время вкалываю. — Не знаю, — отрезала она. — Ты мужчина, муж, думай. Она капризно поджала свои пухлые губы. Левая ее бровь пренебрежительно поползла вверх. 7 В Кривобродовку Марфа Захаровна пришла под вечер. Единственная улица деревни криушала по-над рекой, повторяя ее завороты. Только что обдождило, и было свежо, и дышалось легко. Усадьбы огородами спускались к воде. Сизые стол­ бы вечерних дымов, как кошачьи хвосты, упирались в темнеющее небо. Марфа Захаровна знала здесь каждый дом, каждую скамейку, каждый плетень. Она не приезжала в свою родную деревню, казалось, целую вечность. А приехала, и будто не было этой долгой разлуки. Она шла от моста, от речки Кривобродовки, к дерев­ не. Теперь — мост. А раньше моста не было, и люди переезжали речку телегами, переходили вброд. Мудрый, видно, человек, суровый, но добрый какой-то прапредок выбрал здесь, высмотрел место для постройки жилья. Может, шел он тайгой, вековым дремучим кедровником, вышел из него, темного, сам заросший, как та тайга, бородой и усами по самые глаза, глядь, а под обрывом, под соснами и березами с краю тайги, речка веселая бежит по камушкам. Переливается на уступах водопадиками, кое-где вниз 83 ФЕДОРОВ КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК