Сибирские огни, 2004, № 7

БОРИС ФЕДОРОВ Д О Ь КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК ленной от долгого пользования панцирной сеткой. С подругой Альбины, Зоей, у него тоже завязывался прочный незримый узелок. И хотя в комнате было тесно, Николаю казалось, что нет, и не может быть предела его огромному, неожиданно свалившемуся на него счастью. Ему припомнилась первая их с Альбиной половина зимы, почти бессонные ночи медового месяца, и нежный, завораживающий шепот Альбины: — И в кого же ты, Николенька, такой сильный, большой, кудрявый? — Мать говорила, в деда Захара. — А смелый в кого? — А разве я смелый? — Смелый, Коленька, хулиганов с ножами не испугался. — Наверно в отца — он воевал. Да потом, я не знал, что они с ножами. А то, может, тоже бы испугался. — Поцелуй меня крепко. Я тебя так люблю. Ты будешь меня любить вечно? — Буду. — Ия буду. Мы созданы друг для друга. Да, Николенька? Николай радовался: ему досталась не только на редкость красивая жена, но еще и хозяйственная. Обед из ничего выдумает. Молочные бутылки сдаст, купит теста и настряпает обжигающих рот, вкуснейших пирожков с капустой или ливером из «со­ бачьей» по сорок шесть копеек колбасы. И дешево и сердито. Но это была тактика. Николай недопонимал этого. Он говорил: — Биночка, дорогая, ты все можешь. Удивительно, но нам хватает двух мизер­ ных стипендий. — У меня девиз — все достичь самой. Мне дала такой наказ моя бедная мама, когда провожала из родных пенат и вручала талисман — злополучную соболью шапку и зимнее пальто с собольим воротником. «Это все, доченька, что я могу тебе подарить. Остального в жизни добивайся сама». Вот я и добиваюсь. А талисман —• символ моей будущей богатой жизни — чуть не увели нехорошие люди — хулиганы. И ты об этом прекрасно знаешь. Николая несколько покоробили слова «богатой жизни». Тогда не принято было жить богато. Но он все-таки понимал: каждому человеку, если он живет плохо, хочет­ ся жить как можно лучше, и он сказал Альбине: — Не всегда мы будем студентами. Выучимся, станем жить нормально. И все еще приобретем, Биночка. Альбина подошла к нему и поцеловала в губы. Он разнял ее руки, обвившие его шею, и тоже стал целовать их, эти тонкие нежные руки, зажмуренные глаза, родинку на щеке. — Все у нас еще будет. — А я и не сомневаюсь, милый. Иначе не вышла бы за деревенского парня, которого целовать женщину и то пришлось обучать. Первое время Николай и впрямь ощущал свою громоздкость, неуклюжесть, мужиковатость рядом с изящностью и грациозностью своей жены и довольно грубо хватал ее в охапку. Но она умерила его ломовые приемы, привила к его силе мягкую, как бархат, обходительность. И он был рад этому, потому что без ума любил свою Альбину. — Деревенские парни хваткие, — продолжала Альбина, — если их как следует отесать, далеко пойдут. Особенно в науке. Что ни доктор наук, то деревенский. Ты у меня будешь доктор наук. — Какой из меня доктор? — А что, откроешь или изобретешь какой-нибудь новый строительный матери­ ал и напишешь диссертацию. — Нет, ничего нового открыть я не способен. — Тогда ты станешь управляющим трестом. Ты же труженик. И твой личный шофер будет возить меня на машине. — Полно тебе. — Я не шучу. Я должна быть наверху. Не жить же мне, как бедным моим роди­ телям, скромнейшим школьным учителям, на невероятно крохотные зарплаты в триста 82