Сибирские огни, 2004, № 7

«Сокровенного человека» и «Старуху», заставляя терпеть свое ученическое несо­ вершенство искусства декламации. Но попробовал бы кто выказать сопротивление! Эта, каким-то чудом изданная в каком-то неведомом Улан-Удэ, коричневая книжица буквально перевернула в нем все представления о возможностях языка. Нечто по­ добное случилось, в свое время, после стихов Заболоцкого, но там слишком много было смешливости, несерьезности, каламбура. А тут такая сила, и такая абсолютная точность эпитетов. Ммм... насыщающая... Но нет, это не просто точность описатель­ ного художества. Здесь в самом процессе чтения неким, совершенно неведомым образом материализовалась фактура, достоверность жизни. И как же человек смог вот так, с помощью только одной информационной системы, пусть даже такой раз­ витой, как речь, полноценно передать весь объем окружающего мира, всю ощути­ мую правду существования? От знакомых черных значков, обозначающих короткие или протяжные звуки, вокруг вдруг появлялись полуденные цвета, стекал пот по спине, запах ржавеющего железа и тоски щекотал ноздри. Складываемые из этих значков слова и предложения необъяснимым образом, но очень чувствительно об­ волакивали, обжимали упругой горячей силой и упрямо толкали в бездну. Как? Как это возможно? Еще шаг — и полет. Но ведь такое доступно только театру! Театру, с его единением в себе всех способов контакта: цвета, света, жеста, взгляда, речи и энергетики, сгенерированных неким гиперболоидом в жгучем фокусе сцены. А у Платонова все творилось одним только письмом. Потрясающе! И эти уроды столько лет не пускали его в печать. За что? За гениальность? Вот недавно мать получила в своем профкоме очередной талон на полное собрание сочинений. Собрание сочи­ нений! И кого! Товарища Смелякова. Уж лучше бы на одну, но «Книгу о вкусной и здоровой пище». С цветными картинками сталинских времен. Так ее распределяет партком. И только своим, очень надежным, доказавшим способность достойно пе­ реварить самую жуткую антисоветчину. Берет такой проверенный товарищ месяч­ ные талоны на два кило пшенной крупы и пачку «бутербродного», с пузырьками оттаявшей воды, масла, открывает цветные иллюстрации и ... Неужели из-за Плато­ нова советская власть закачается? Бред собачий. Щелчком отослав окурок подальше на проезжую часть, Сергей повернул назад, на Коммунистическую, где во вместительном полуподвале обитало племя друже­ ственных художников. В театральное училище Сергей отродясь не собирался. Стопроцентный академ- городковский юноша с Цветного проезда, после школы он поступал в «мед». Отец помог, и его зачислили кандидатом. А иначе, без фатеровых завязок, если ты не «блатной» и не из деревни, то вообще ловить было нечего: изначальный конкурс семнадцать человек на место. Почто это народ с такой силой в медицину тянется? Ничего там интересного. Та же физика-химия. Весь понт только в белых халатах. Больше всего вуз от школы отличало только право открыто, не в рукав, курить. И постоянные мотания из старого учебного корпуса в новый лабораторный. Едва же из узких дверей аудитории белый, шумный поток, как паста из тюбика, выдавливался в коридор, как Сергею совершенно не хотелось ничего помнить и знать, кроме рас­ ширенных девичьих зрачков, обильного аромата польско-французских духов и со­ вершенно непредсказуемых возможностей на ближайший вечер. Вечер, где главное то, чем можно выделиться на фоне немногочисленных конкурентов. Уж не пятерка­ ми точно. И не комсомольской сознательностью... Вообще, что такое хорошая уче­ ба? Конкретно в «меде»? У него вовсе не было проблем на обществоведении, в анатомке, или на молекулярной химии, но вот от латыни восторга он не испытывал никакого. Стрем был в том, что в своей спецшколе он как раз весьма неплохо усваи­ вал усиленный английский. Даже на городских олимпиадах призы получал. От этого в нем и в окружающих жила убежденность в его врожденной способности к языкам. Просто немецкий не нравился. И вдруг именно латынь и заломала. Мертвый язык. Мертвее не бывает. Почему все бугорки и ямки на черепе нельзя заучить по-русски? И связки, сгибающие и разгибающие коленный сустав? Почему анатомия зубрилась живыми на языке мертвецов? Прямо на их проформалиненных членах: «arcus superciliaris», «sutura sagitalis» или «fascia thoracolumbalis». Кстати, интересно то, ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ ОКАЯНИЕ