Сибирские огни, 2004, № 7
ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ £ £№ * ОКАЯННЕ — ...Вот, входя сюда, вы приняли меня за состарившуюся Мальвину, а, на са мом-то деле, я оказалась еще более старой Тортиллой. Храните данный вам сегодня ключик. Только не теряйте его, и, Бог даст, какой-нибудь Карабас когда-нибудь да проболтается про потайную дверь в суть истинных представлений, драм и комедий. Кстати, это очень хороший сценарий из масонских апокрифов, ведь Алешка Толстой прошел посвящение в Германии. А если ключик потеряется, тогда тоже ничего страш ного не произойдет. Для других. Вы просто мирно состаритесь и будете учить внуков тому, что все рано или поздно возвращается на круги своя. И, в любом случае, актеры будут саморазрушаться и саморазрушаться. Такова избранная ими профес сия лицедейства и такова уготованная имитаторам судьба. А если вы, молодой чело век, все-таки вздумаете не послушаться старой черепахи, проявите упрямство и про ткнете носом очаг, то уж, будьте любезны, перед этим обязательно научитесь горло вому пению. Или хотя бы игре на хамусе. Перебраться через бетонную плиту смог бы и ребенок. Что туда, что обратно. Сергей прощально, от сердца, махнул рукой, поклонился с подшаркиванием: спаси бо! Спасибо, родные партия и правительство, спасибо за все и счастливо оставаться. Там, за вашими зеленоватыми стеклами, КПП и патрулями. За бетонным забором. Иллюзия защищенности. Иллюзия элитности. Иллюзия. Как и все в нашей Совковии. Применять знания юного натуралиста в ориентировке на местности не пришлось: электричку было отлично слышно и за пару километров. Прокаленный вагон был прилично поднабит, но как раз освободилась крайняя маленькая скамеечка у тамбура. Загудел, задрожал под полом трансформатор. Фыр кнули двери. Вагоны напряглись, задержали дыхание и со стоном тронулись. Колеса с ускорением набирали свой двухчетвертной ритм, народ перестал возиться и пере глядываться, уткнулся в кроссворды и рецепты долгожительства. Напротив, склонив шись головами над корзинкой с зеленью, самозабвенно делились секретами нового урожая три опытные дачницы, в приоткрытое окно дул спасительный ветерок, а где- то в номере его дожидалась недопитая бутылка. Зажавшись в угол и закрыв глаза, Сергей наблюдал золотые круги, плывущие по алому полю. Лунная ночь оберну лась дневным солнечным кошмаром...И вот уже Венька, пуча глаза, неотступно го нялся за ним, влетая в окна и трубы, взбегая по отвесной стене, кружа под потолком. И кричал, тряся рыжей бороденкой, кричал: «Зачем? Почему? Как ты посмел меня бросить?» А нос у Веньки все рос и рос, он им уже почти доставал прячущегося под столом Сергея: «Запомни: плох тот Буратино, который не хочет стать Карабасом! Что?! Что, ты не захотел быть клоуном? Шутом? А кем еще может быть артист? Если он около трона?» Действительно: кем? Кем? Ке-е-ем?! Проснулся в почти тишине и в почти тени. Все, похоже, что прибыли. Он слу шал, как из тамбура выпрыгивали последние пассажиры, но сил открыть глаза а, тем более, привстать не было никаких. Муть каких-то, еще не до конца пережитых собы тий все еще плескалась внутри, но снаружи появился новый раздражитель. Вонь. Луковица, что ли, сгнила? Сергей потянул ноздрями и поднял веки. Прямо на него с места, где раньше сидели тетки-дачницы, в упор смотрел бомж. Из-под вязаной ша почки, с перекошенного флюсом и перепоями небритого лица прямо в Сергея упи рались блекло-голубые, почти белые, гноящиеся бессмысленные глаза. Полопавша яся нижняя губа тряслась, черные отекшие пальцы сжимали засаленную планку перевязанного тряпьем костыля. Чего надо? Денег? На! Только спрыгнув на перрон, сам себе удивился: а чего так забилось сердце? Спросонья почудилось, что он уже встречал эти белесые, без блеска, зенки-пуговицы. Нет, не почудилось. Точно встре чал. Где? Когда? А, может быть, так: кем? Смирнов умел слушать. Умел так, что просто нельзя было оторваться от его хорошо впитывающей слезную влагу жилетки. Кукушка, со старческим скрипом отворив жестяное окошечко, возмущенно кукукнула два раза. Ого, времечко-то по- 62
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2