Сибирские огни, 2004, № 7

ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ і О К А Я Н Н Е ся в Москву. Но уже так же служившая в этом Доме актера. Молодец, так держать: были бы актеры, а дома для них найдутся. Лиле добрые люди помогли заключить фиктивный брак со старым педиком из Госфилармонии, иначе того не выпускали на заграничные гастроли. Чего только не сделаешь ради московской прописки? Сергей ее не осуждал. Но и не завидовал, конечно. Справа и слева переругивались два заме­ чательных, даже очень добрых в иное время человека. Старшее поколение, уважае­ мое, почти полубоги, а с ними, с молодыми, оно было уже часа два, как на «ты». Нет, зря все, насчет ада. В конце концов, не место красит человека. И это вполне прилич­ ный закуток для встречи хороших людей. Тем более, по поводу. Приятно же поде­ литься успехами. И отдохнуть. И это ничего, что Владимир Нечаев и Питер Стайн с Сергеем допивали третью бутылку водки, Лиля все равно их не бросит, досидит и проводит. Это ее работа. Тем паче, что ругань-то идет не за тяп-ляп, а за высокое искусство. И, главное, кто тут осудит победителей? Сдача состоялась. И худсовет большинством голосов в восторге. Смешно, но ровно год назад он готов был к совершению суицида. Если не физи­ ческого, то нравственного: Сергей был готов вернуться домой. К папе с мамой. С повинной. Может, даже бросить проклятое лицедейство и стать нормальным грузчи­ ком с ликероводочного. Хорошо, что тогда не подвернулось рядом никого, с кем мож­ но было поделиться этими мыслями. Только Феликс. Но тому и объяснять ничего не потребовалось: он сам предложил знакомство. Просто все понял и познакомил, с кем требовалось. И жизнь продолжилась, ибо всего-то, оказалось, что Сергею нужно было сменить город-герой Москву на город-герой Минск. А на «Беларусьфильме» в течение одного только этого года он снялся сразу в трех лентах. Пусть не на первых ролях, пусть не у Кулеша или Климова. Даже пусть два фильма про войну и один детский, но они были настоящим— стоящим делом жизни! Профессиональной актер­ ской жизни. И даже внешне рост за год весьма даже заметен: в первом фильме — сержант, во втором — лейтенант, а в третьем — принц. Злой, правда, но принц. Владимир и Питер уже не спорили, а целовались. Как всегда, примирил Экзюпе­ ри: «мы все родом из детства». А в детстве у этих таких потертых, седоватых и лысо­ ватых сорокапятилетних режиссеров была дружба. Нечаев, в те времена Воха, был самым обыкновенным пацаном из уральского железнодорожного поселка Нижнесергинска, в который в войну понаехало со всего света. Дедовская кепка, бабкины сапоги, батянин перешитый пиджак на ватине — чтоб до самых морозов, и новая, на зависть всем, комсоставовская сумка с ремнем через плечо. С сорок первого по сорок шестой только сапоги и поменял. Враз натри размера. А еще поменял представления о смысле жизни. Тогда их мгновенно разрос­ шаяся станция собрала все мыслимые и немыслимые национальности. Кого только к ним не эвакуировали: хохлов и поляков, евреев и армян, латышей и даже венгров. А еще были деления на харьковчан, ростовцев, москвичей и ленинградцев. На кулаках и с заточками. Блокадников, правда, все жалели, очень уж они были откровенными доходягами, и почти все сироты. А вот москвичам вешали со всех сторон и по пол­ ной. Старая, еще дореволюционная школа занималась в три смены, за партами сиде­ ли тоже по трое. На переменах на заднем дворе курили в самокрутках паклю, матери­ лись, сплевывая сквозь зубы, и дрались землячествами или «по честному». Дрались вообще много и все, от мальков до старшеклассников. Это было просто обязатель­ ным, чтобы раза два в неделю с кем-нибудь да перемахнуться. Единственное место, где царил мир, был пустырь на горке, где играли в биту на «интерес» все без разбора. Там хозяйничала блатата, которая всегда была в прибыли, и поэтому разборок на горке не дозволялось. Питер-Петя Штейн, тогда откликавшийся на «Пятака», был из москвичей. Рыже- ватенький, хиленький, весь какой-то несуразный, он сразу поразил Boxy своей не­ слыханной до того вежливостью и способностью уступать. Воха в первые же дни сентября успел побиться со всеми новенькими в их классе, а вот к этому никак не мог подступиться. А потом и не захотел: на кой хиляка трогать? Никому ничего это не доказывало. Но именно тогда к Пятаку стал вязаться Колян-Столбняк из старшего пятого «Г». Если он не подлавливал Пятака еще на подходе к школе, то, как только 44