Сибирские огни, 2004, № 7

нечно прячущей в себе что-то еще и еще новое, но всегда удобно расположенное в общей полости. Оболочка одна, оболочка вторая, третья... Что завораживает нас в этой глупой, примитивной игрушке? Ожидание открытия «в конце концов»... чего? Неужели опять и опять надежда добраться до скрытой за самой маленькой, а значит, самой сокровенной точкой смысла... чего? Это лучшая демонстрация попытки про­ никновения разума в сакральность бытия. И обязательного при этом разочарова­ ния: последняя матрешечка всегда остается плотно закрытой... Москва неотделима от своего метро. Что же это за такая искренняя, до слепоты, любовь? Здесь, скорее всего, главную роль сыграло то, что Москва всегда слишком трепетно относилась к своим семи холмам, веками подозревая под ними существо­ вание особой, тайной для чужих, но совершенно необходимой ей самой жизни. Столько легенд связывало ее Кремль со всеми окраинами и заставами неведомыми подкопами с катакомбами и стрелецкими казематами. А монастыри, с доброволь­ ными или непокаянными затворниками? А заговорщики-бояре и их знаменитые подземелья? Куда-то же провалилась библиотека Иоанна Грозного, ушли купечес­ кие сокровища от сыщиков Наполеона и Дзержинского. Большевики, вернув ей ста­ тус столицы и поселившись за кремлевскими стенами, вначале в страхе бетонирова­ ли и взрывали под собой все, боясь террористов, а потом энкэвэдэ и кэгэбэ само тянуло новые пути невидимых потаенных коммуникаций. А теперь вот, в последние годы, появились какие-то диггеры, то ли ищущие в сплетениях канализации и водо­ водных тоннелей белогвардейские клады, то ли совершающие в вонючей слизи сата­ нинские жертвоприношения... Нет, действительно, после Рима и Константинополя, только Москва так серьезно относилась и относится к своей катакомбной, внутриут­ робной жизни. Стоп. Стоп. Стоп! Именно так: французское слово «метрополитен» лингвистически произошло от греческого «метрополия»! «Метрополия» — «глав- ный-город» — «город-мать»! Мать! Город-мать здесь слился с матерью-землей, взду­ той холмами. Холм — это же символ беременности — рождения будущего, а вся тайна материнства происходит там, под землей. Там. То, что товарищ Каганович изначально правильно понял сакральную сути под­ земной метрополии, подтверждает тот факт, что на знаменитую отделку подземных дворцов использовались материалы от разрушаемых на поверхности храмов. Брон­ за колоколов, цветной мрамор и полированный гранит стен и сводов бывших «соро­ ка сороков» украсили в рукодельных подземельях архитектурные и декоративные парафразы культовых сооружений. «Сорок сороков», по частям и кусочкам, словно провалились под землю со всеми своими арками, пилонами, куполами и колоннада­ ми... Да, да, эти самые «Кропотскинская», «Новослободская», «Свердлова», «Марк­ са», «Комсомольская», «Кировская», «Ленинская»... Когда в темном тоннеле, из-за поворота вдруг появляются тускло мерцающие огни, на душе мгновенно холодает: вокруг вовсе не подземные дворцы коммунистического будущего, а похороненные храмы царского прошлого... Ужасно бездоказательно? Правильно, но мы уже начинали с этого: налегайте не на логику, а на ассоциации. Да, метро — это только удобная форма городского транспорта и коммуникаций. Но оно и подземная, скрытая связь населения, а всякая тайная связь интуитивна. Попав под неожиданный ливень, они с Леркой за полминуты стали прозрачными. В узких переходах и двориках Шаболовки, сплошь заросших неожиданно заступающи­ ми дорогу тополями и кленами, они потеряли ориентацию и долго кружили. Наконец- то, вот он, долгожданный рай сухости, тишины, света и надежд на горячий чай. Чай, чай! Помните: «tea» это почти «theo»? Чье это? Ницше упустил возможность припи­ сать эту истину Заратустре. Омар думал лишь о вине, а Рерих рекомендовал греться от копчика. Чай, чай... На аккуратный коврик у порога капало даже с ушей. Тугой зво­ нок, обитая черным дерматином дверь мгновенно отворяется, но в ответ на востор­ женное приветствие Олежека слышно только мелкое постукивание шестидесяти четы­ рех зубов. Гостей срочно разувают и запирают в крохотной ванной отжать одежду, где Лерка вдруг отстраняется от шутливых Сергеевых объятий. Признак второй. 41 ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ ШШії ОКАЯНИЕ