Сибирские огни, 2004, № 7
ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ л ОКАЯНИЕ Вокруг — живая спираль. Вот он где, Космос! Вот его суть! Да, именно так: ты, муж — ось между небом и землей, а вокруг обволакивающее вращение женственности. Зачем тут слова?.. Зачем?.. Кому?.. u «Ну, и как наш карагод?» Вдруг заледеневшему до крупной тряски Сергею уда лось глубоко заглянуть в расширенные от любопытства, неблестящие 3Р&чки По‘ кровского. И понять изначальную неприязнь: да это же настоящий колдун. з гого левской «Страшной мести». — А чего скрывать? Я все равно от него ухожу. Устал от хамства... У него мы все — только материал для диссертации. Какой? Фиг знает. Пишет что-то уже года три. Начинал с джазовой обработки фольклора, скрещивал Фиццжералд с Мордасовой. А теперь, когда это, якобы композиторское, творчество не прошло, назвался просто коллекционером... Мол, все как есть. Исконно. Посконно. И кондово. А я, как не понимал, так и не пойму: зачем на сцене матерщина? Обычная грязь. Даже если эти гребаные американцы или шведы ничего не смыслят. Всему есть место, но это как- то не совместимо с искусством. Со сценой... Потом, сама атмосфера работы. Было же столько разговоров об ансамбле, как о средневековой мастерской, как о единой семье. Есть родитель, есть старшие, младшие дети. Все должно решаться полюбовно. Так и получилось. Но только с извращениями. Все тетки должны обязательно под ним побывать. А еще и ревность при этом! Ты же ощутил его взгляд? Любой мужик для него конкурент. Ребята просто затюканы. Хуже кастратов. Комплекс заячьей губы... Всех подозревает. Он даже достал прибор для прослушивания на расстоянии, и когда тихо сидит в соседней комнате, значит включил: что же ты тут про него можешь такого сказать? Где достал? Так ведь столько концертов по посольствам давали, что уж, поди, заслужил у гэбэ. Для дальнейшей работы... Я не перестарался с жалобами? Вот, как нижегородцы бакгс, гундю... Действительно всегда трудно отрываться, уходить, когда в начале столько восторгов было, и столько клятв верности сгоряча произнесть успел. В начале... Поэтому и ищешь потом побольше причин к самооправданию. И чужого сочувствия. А короче скажу так: я еврей. А он жид. Я еврей, этого не скрывал и не скрываю. И я стал заниматься фольклористикой только потому, что мне действитель но интересно. Мне действительно нравится русская историческая песня. А он... он просто поймал спрос от иностранцев. Russian клюква. Это все равно, что торговля иконами, матрешками или мумием. Понятно, когда мой отец в сорок первом, попав под Львовом в окружение, со страха Ивановым сделался. А этот с чего вдруг «По кровский»? Церковный псевдоним. Опять же, для капиталистов. Феликс, действительно, гундел не переставая. Назрело у малого, а тут слушатель подвернулся. Новенький, ничейный. В смысле личных пристрастий и симпатий. На столько удобный, что и расставаться жалко. Они стояли на верхней ступеньке, чуть в стороне от входа в «Библиотеку Ленина», жевали пересоленные беляши, и Феликс гундел. Мимо, совсем рядом, словно пылинки по зову неведомого пылесоса, со всех сторон слетались, стекались, сбегались сотни и тысячи увлеченных своими планами и страстями погруженных в себя людей, чтобы через секунду плотной струей стечь, провалиться в многослойную, тайную, паучью утробу метрополитена. А чуток по дальше на тротуары из-под земли с такой же силой выбрасывался встречный поток «уважаемых москвичей и гостей города», ослепленных дневным светом и предостав ленной свободой передвижения. Сергей уже давно научился различать этих самых «уважаемых» от их «гостей». Именно на выходе из метро: «гости» некоторое время озираются, а коренные, наоборот, поддают на старте. Рядом с ними приостановился одноногий побирушка, несмотря на лето в рваном пальто и в черной вязаной шапоч ке. Оперевшись грудью на костыль, молча смотрел им в руки. Ох, и вонь. Сергей сунул ему беляш: «Отваливай». Феликс подумал, откусил свой еще раз, и тоже отдал. — Серег, у тебя на ближайший уикенд планы какие? Ты не болельщик? В смыс ле, «Спартак» тебя не держит? А то, давай, рванем завтра в одну кузницу? В Дмит ров? Там живет мой знакомый коваль, замечательнейший человечище. Смирнов, Владлен Демьянович. Он бывший тамошний главный архитектор, а сейчас свобод ный художник по металлу. Знаешь, вдруг все бросил: карьеру, квартиру, сам для себя построил кузню и работает. Такие вещи творит — закачаешься! Сабли, мечи. Тебе 34
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2