Сибирские огни, 2004, № 7

Позже Сергей сказал нам, что хотел сде­ лать роспись на стенах. Но не нашел других стен. А что еще можно нарисовать в подзе­ мелье? Жутковатые взгляды этих чудовищ мне вспомнились потом, когда мы рассматри­ вали каменные бабы во дворе местного музея. Обработанные временем глыбы с едва намеченным контуром глаз глядели на нас из какого-то иного мира. Взгляды их были продолжительными и осязаемыми. * * * Мы сидели на берегу, греясь на солныш­ ке после купания в ледяной воде. Сергей говорил, что хотел бы заняться цветной керамикой, попробовать роспись объемных вещей. Это тоже графика, но иная — когда ри­ сунок «свернут» в некую форму, в кокон, и как ты его не крути, всегда можно видеть толь­ ко какой-то его фрагмент. Работа с керамикой, да еще с цветной, была нам тогда совершенно недоступна. Я поднял округлый, обкатанный водой камень и протянул его Сергею. — Вот, — сказал я. — Готовая форма. Объемная. Можно начинать расписывать. Когда мы собрались уходить, Сергей сунул в сумку несколько голышей... Этот случай вспомнился мне через двад­ цать пять лет. Я увидел в мастерской Дыкова боль­ шой картон, на который неровными ряда­ ми были наклеены разнокалиберные реч­ ные камешки. Каждый камешек был жирно обведен краской. И на каждом — маленький рисунок. * * * Сергей рисовал в своей тетради везде — на остановке автобуса, в автобусе, стоя в очереди в магазине. Полки магазинов были пусты. Очереди выстраивались за хлебом и за сметаной. На обед нарезали целый таз зеленого лука и огурцов, заливали слабым уксусом. Получалась окрошка. Иногда удавалось купить сметаны, и тогда окрошку забеливали. * * * Сидя на крыльце, Сергей сделал несколь­ ко движений кистью. На стене появился сте­ бель травы с легким колосом на конце. Ли­ нию он проводил снизу вверх — именно так, как трава растет. Когда в его руки попадает краска, он го­ тов пометить ей каждую вещь в этом мире. Уже потом, позже, я видел его картин­ ки, сделанные на поверхности лощеных стра­ ниц какого-то роскошного журнала, рисун­ ки на театральных программках, цветные листы, выполненные на обратной стороне объявлений, висевших когда-то на стенах ка­ ких-то государственных учреждений. Маленькие картинки, написанные мас­ лом на обрезках досок, оргалита или фа­ неры... Рисунки на кусках осиновой коры... Скульптуры, сделанные из тех обрезков, что валяются под ногами в каждой столяр­ ной мастерской... Расписанные табуретки и стулья... Картины на дверных филенках... Обрезок зеркала в рамке. Нарисованная рамка двоилась, отражаясь в амальгаме, ле­ жащей под толщей стекла... ...Одна из таких маленьких картинок оказалась у меня в кармане, когда на Барна­ ульском вокзале меня задержал милиционер. Я возвращался из деловой поездки, две ночи не спавший и небритый дней пять, и выглядел как человек вполне достойный за­ держания. Как бомж или беженец. Меня отвели в милицейскую будку, тщательно изучили мой новенький пас­ порт, обшарили карманы и извлекли из них маленькую дощечку с отколотым краем, на которой рукой Дыкова были нарисованы двое влюбленных, навсегда слившиеся в объятиях. Милиционер изучил картинку тяжелым взглядом человека, которого все и всегда об­ манывают, мрачно вздохнул и произнес го­ лосом усталого прокурора: — Дощечка... Порнографического со­ держания... И я снова — в который раз! — привыч­ но удивился этому странному устройству человеческого восприятия. Там, где один видит свет и любовь, другому мерещится грязь и подвох. И ради этого жить!.. * * * Но это было потом. А тогда было лето семьдесят вось­ мого... Мы лезли на гору, и вечером на самой ее вершине устанавливали переносной про­ игрыватель, работающий на батарейках. Сумерки сгущались, над дальними го­ рами всплывала луна. Где-то внизу тяжко переступал стреноженный конь. На темне­ ющем небе проступали звезды. Мы лежали в траве, глядели на звезды и слушали музыку. 214