Сибирские огни, 2004, № 7

ИЗ ПОЧТЫ «СИБИРСКИХ ОГНЕЙ» В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ ПРОРОКИ Заметки читателя о творчестве А. Соколова, Ю. Булатова, А. Денисенко Как в любое смутное время на Руси, далеко от столицы, вдруг встали в полный рост поэты из поколения 60-70-х годов, как былинные богатыри, которые таили свою силу до поры до времени. Поэты — «в сво­ ём Отечестве пророки»... Анатолий Соколов, Юниль Булатов, Александр Денисенко давно уже пишут сти­ хи и печатаются. А вот объектом присталь­ ного внимания критиков стали недавно. Вот в последнем ноябрьском номере «Сибирс­ ких огней» напечатана о них статья Влади­ мира Яранцева. Он видит в них «сибирский феномен», анализирует истоки их поэзии, связь с сибирской поэтической традицией, особенности творчества каждого из них. Но я хочу взглянуть на стихи дорогих мне по­ этов просто как читатель. Заинтересовало же меня их творчество с точки зрения нравствен­ ной: как три этапа, три ступени, необходи­ мые человеку для обретения самого себя. С ними как будто проходишь путь познания истины, выходя из тупика, в котором многие из нас оказались... А то, что эта истина одна и дорога к ней одна, доказывает, что эти поэты, такие раз­ ные и по мировосприятию, и по стилю, и по темам, в итоге исканий приходят к одним идеям. Анатолий Соколов («Крепость»). Обыч­ но, когда говорят о малой родине, имеют в виду деревню, в которой родился поэт. А если он, как Анатолий Соколов, родился в полу­ торамиллионном городе? У него всё равно есть малая родина. У Булата Окуджавы — это Арбат. Для Анатолия Соколова центр мироздания — Спартаковский мост. На нём любит курить по ночам местный Гамлет и смотреть на поезда, проносящиеся под ним. Панельный же замок его меняет декорации в зависимости от времени года, а вот «хим­ завод дымит как сигарета» с завидным по­ стоянством. Через дорогу возле автовокзала грустят «понурые маршрутные кареты», улицу Советскую «шнурует позёмка», а «звёзд стеклярус сыпется на мэрию и на род­ дом». Всё узнаваемо, и всё волшебно меня­ ется под рукой художника. Поэтов обычно называют художниками слова, и это опреде­ ление как нельзя лучше подходит этому по­ эту, потому что он одновременно и худож­ ник кисти. Этой кистью он рисует стихотво­ рение, и оно по прозрачности красок — ак­ варель, а по стилю близко к импрессиониз­ му. Виртуозный мастер метафоры, неожи­ данной и точной, он щедро, как зима в его стихах «зубной порошок снега», сыпет их в своих стихотворениях. Одно впечатление ас­ социируется с другим, оно же сцепляется, при помощи другой метафоры, с третьим. Впечатление, таким образом, всё усилива­ ется, передавая мельчайшие оттенки чувств, которые наслаиваются друг на друга, не те­ ряя при этом прозрачности. Создаётся впечатление сиюминутности созданного, как будто автор сам не знает, к каким выводам он придёт, плотно нанизы­ вая на нитку стихотворения образы, метафо­ ры, сравнения, тесно оплетая их. Поэтому он не делит стихи на строфы и не даёт стихам названий. В них мирно уживаются слова из высокой и низкой лексики, отражающие и высокие и низкие понятия. И это даёт пора­ зительный эффект, так как ещё так любимые автором древние греки заметили, что «розы и фиалки, произрастая поблизости от лука и чеснока, пахнут приятнее и сильнее». Так и в его стихах, соседствуя с гаражами и свал­ ками, так трогательно-чисты и болезненно­ нежны городские деревья и цветы. Вообще он любит крайности, городские контрасты, изломы, когда смешалось всё: и снег, и дождь, и град, и иней. Потому люби­ мое его время года — межсезонье. А ещё потому, наверное, что именно это время года так созвучно его думе, сотканной из проти­ воречий. В ней тоже борьба, в ней нет мира, благости, потому и пейзажей мирных, бла­ гостных нет в его лирике, а поэтому так орга­ нично использование им военных терминов. Так, например, приход зимы — это «окку­ пация»: Застывают навытяжку вещи, Ветер форточку бьёт по щекам. Город сдаётся зиме без боя, и эта кар­ тинка «настраивает» поэта на размышления «лучше всех философических книг» на то, что и город, такой родной и любимый, окку­ 202